Ну разве это дело?

— Привет, Зиммизхи, — сказала Лахджа, пожертвовав Ле’Тоону еще какой-то шедевр мистерийской литературы. — Я получила ваш… твой подарок.

— Вижу, — кивнул облаченный в чужую кожу демон. — Ты довольна его эффективностью?

— Не очень, — честно ответила Лахджа. — Тебя плохо слышно. И видно плохо.

— Фундаментальные воздействия не проникают сквозь высшие измерения. Это сложно обойти даже демонам. Но кэ-миало продолжают исследовать вопрос. Ты уже начала писать отчет?

— А я должна что-то писать? Думала, я должна протестировать и все…

— Протестировать и подробно описать результат тестирования. Обязательно проследи, когда кэ-узелок начнет разлагаться и с какой скоростью.

— Он начнет разлагаться?..

— Это прототип. Автономная часть демона. Вне Темного мира он будет умирать. Возможно, его хватит на несколько недель — а точное время мне сообщишь ты.

Дальше Лахджа спросила, когда представить отчет, и попыталась выяснить, какую часть ее долга тот покроет. Зиммизхи от ответа изящно уклонился, благодарность принял, говорил вежливо, но кратко. Разговор не затянулся.

И когда он исчез из окошка, Лахджа задумалась, кому еще ей позвонить. Маме Мазекресс незачем, да и неудобно как-то. Если б та хотела пообщаться с блудной дочерью, то давно бы связалась тем или иным способом.

А кто еще остается? Большая часть паргоронцев, с которыми Лахджа знакома, к ней в лучшем случае равнодушна. Это нормально в обществе демонов.

Некоторым из демолордов она в целом симпатизировала. Фурундарок подарил ей целых три Ме и однажды выручил из беды. Гаштардарон сходу согласился помочь в час нужды, ничего не требуя взамен. Да и сальный толстяк Янгфанхофен Лахдже нравился — он рассказывал забавные истории и угощал вкуснейшими блюдами.

Но они ей не друзья. Даже не добрые знакомые, как тот же Зиммизхи. Они демолорды, всемогущие короли демонов.

Но у нее есть кое-кто. Родня. Родня, с которой Лахджа незнакома. Как так вышло, что за все эти годы ни ей не приходила мысль их навестить, ни они ни разу о ней не вспомнили? Даже случайных встреч не было… почти. Одна все-таки была. Но в тот раз она не могла себя выдать и просто позволила единоутробному брату, или кто там он ей, пройти мимо.

— Ле’Тоон, а свяжи меня с кем-нибудь из фархерримов, — попросила Лахджа.

— С кем именно? — уточнил провайдер.

— Ммм… с любым. Кто первый откликнется. Знаешь Chatroulette? Что-то такое. Не знаю, он вообще существует еще в моем мире?..

Получив в уплату «Ежедневник гостромского вора», Ле’Тоон сказал:

— Соединяю. Ожидай.

Ждать пришлось недолго. Уже через несколько секунд перед внутренним взором Лахджи появилось широкое лицо с кустистыми бровями.

— Привет, привет!.. — раздался сочный бас. — Мир всем в этом оке. С кем я говорю?

— А я с кем говорю?

— Я Загак, а ты… а ты у нас Тринадцатая! — искренне обрадовался незнакомый фархеррим. — Давно хотел с тобой поболтать.

— В самом деле? — подняла брови Лахджа. — А что раньше мешало?

— Ммм… ты не в курсе? — втянул ноздрей какой-то черный порошок Загак. — Ух, пробирает. У меня от этого концентрация повышается. Так вот, наш самопровозглашенный лидер занят чем угодно, кроме проблем своих братьев и сестер.

— Ага. Я поняла, лидер у нас не очень, — кивнула Лахджа. — А ты сам кто?

— Я Загак, — самодовольно ухмыльнулся демон.

— Это я уже слышала. А я Лахджа.

— Лахджа, Лахджа… ты не из Легационита, да? Хотя это уже неважно. Как жизнь? Расскажи о себе.

— Да нормально, — пробормотала Лахджа.

Ей стало неуютно. Что можно рассказать демону, которого видишь впервые в жизни? Хотя впервые ли?.. Что-то в нем есть знакомое… Будто она его уже где-то встречала. Возможно, он был среди тех фархерримов, которых она видела сразу после рождения…

— Ну что ты куксишься? — ухмыльнулся Загак. — Давай за знакомство. У тебя там есть, что выпить?

Он откупорил бутылочку чего-то крепкого. Лахджа тоже достала вина из шкапа и налила себе в бокал, чувствуя со стороны мужа нарастающее неодобрение. Ему явно не нравилось, что она болтает, да еще и пьет с каким-то незнакомым мужиком.

Слушай, тебе не стоит с ним пить. Я… я чувствую в нем недоброе.

Он демон. Конечно, ты чувствуешь в нем недоброе.

Ты не понимаешь…

Чего я не понимаю? Кто он такой?

Я не могу сказать.

Но ты его знаешь? Откуда?

Я не могу сказать!

В мыслях Майно засквозило отчаяние. Лахджа попыталась заглянуть глубже, но там словно стояла свинцовая плита.

Какой ты ершистый. Не переживай, мы поговорим о погоде и закруглим общение. В кои-то веки Я встретилась с кем-то из родни, а не ты. Можешь и потерпеть немного.

Майно примолк, но явно продолжал слушать в оба уха. Ревнует, что ли?

Загак все это время не переставал чесать языком. Посчитав, что Лахджа внимательно его слушает, он увлеченно рассказывал о музыке. О том, как после перерождения в демона открыл для себя многообразие музыки всех миров.

— …И вот тогда я услышал симфонию Чектрэски номер девять, — говорил он, подливая себе вина. — Представляешь? Моллюск. Существо без рук и лица. Но какую он пишет музыку!

— Обязательно послушаю, — пообещала Лахджа.

— В бытность смертным я мог слушать только храмовую музыку, а она, как ты знаешь… хотя, наверное, не знаешь. Откуда ты?

Лахдже почему-то не захотелось отвечать на этот вопрос. Однако…

— Не с Парифата, — уклончиво ответила она. — Вряд ли ты знаешь мой родной мир.

Она какое-то время еще поддерживала разговор, мягко пресекая попытки вызнать, где она сейчас находится и каково ее нынешнее положение. Загак казался туповатым амбалом, но Лахджа быстро поняла, что он не так уж прост. Да и Майно так отчаянно подавал мысленные сигналы, что и дурак бы понял — он что-то об этом Загаке знает, просто по некой причине не может сказать.

— Мам, мам, а где у нас шоколад? — раздался голос над ухом.

— А у нас нет шоколада, ты его весь съела, — охотно объяснила Лахджа. — Настали тяжелые безшоколадные времена.

— Неееееееет!..

— А с кем это ты говоришь? — живо заинтересовался Загак.

— Да!.. Извини, Загак, некогда говорить, пока.

Загак недоуменно уставился в кэ-око. Что это было? Она же сама ему