городу, и Ши Янь дополнила его идею, превратив неспешную прогулку в бег по крышам. Ван Фань не возражал - без спешки погони, в подобном присутствовала необычная романтика. Сейчас, юноша и девушка устроились передохнуть на случайной крыше, и коротали время общением.

- Раз уж мы заговорили о личном, расскажи мне о своей технике шагов, - предложил Ван Фань. - Признаюсь - она великолепна. Ты словно летишь, не касаясь земли, подобно своей тезке-птице.

- Ты - редкостный льстец, Сяо-Фань, - притворно нахмурилась Ши Янь. Грозное выражение её личика быстро сменилось довольством, и девушка придвинулась ближе, обнимая юношу за плечи. Тот ответил на объятия, положив руку на её талию.

- В моей технике движения нет ничего особенного, я сама её придумала, - продолжила девушка. Сяо-Фань вскинулся, и повернулся к ней, глядя на собеседницу с величайшим удивлением.

- Ты… что сделала? Сама придумала? - спросил он, и восхищение в его голосе смешивалось с уважением. - Ласточка, ты поражаешь меня все сильнее и сильнее. Я начинаю думать, что недостоин такой красивой, доброй, и талантливой девушки. Я настолько не ровня тебе, что уже хочу податься в Шаолинь, окончательно обрить голову, и стать монахом, тоскуя о своём несоответствии такой замечательной тебе.

- Ты пожертвуешь последним клочком волос из восхищения мной? - хихикнула Ши Янь. - Теперь я вижу, что твои чувства искренни, - она подалась вперёд, собираясь чмокнуть Сяо-Фаня в нос, но тот перехватил её на полпути, наклонившись навстречу, и превратил её шуточное лобзание в настоящий поцелуй, припав к её губам. Девушка не возражала, и какое-то время они увлеченно целовались.

- Монахам запрещено и касаться женщин, - слабым голосом сказала она, когда их губы все же расстались, - а целовать их так сладко и нежно - наверняка и вовсе смертный грех. Вы нарушаете запреты Будды, будущий мудрец Ван.

- Значит, не видать мне внутренних чертогов Шаолиня, - рассеянно отозвался Сяо-Фань, обнимая девушку и поглаживая её волосы. - Оно и к лучшему - отпустить мою Ласточку я все же не смогу.

***

- А все-таки, расскажи побольше о своей технике шагов, - сказал юноша через некоторое время. - Мне любопытно, как ты придумала её? - помедлив, он добавил с толикой смущения:

- И можешь ли ты обучить меня ей?

- Вы так жаждете могущества, о юный воитель? - весело засмеялась Ши Янь. - Вы правы - не видать вам Шаолиня. Алчность слишком сильна в вас, - наградив юношу проказливой улыбкой, она продолжила, уже серьезнее:

- Твоя техника движения вполне хороша - ты без труда нагоняешь меня. Да и не думаю я, что мой метод тебе подойдет.

- Я люблю учиться новому, - задумчиво откликнулся Сяо-Фань. - Но если ты не хочешь учить меня, я не стану тебя донимать. Просто расскажи мне о ней.

- Я провела несколько месяцев в странноприимных домах и внешних чертогах Эмэя, - начала свой рассказ девушка, устроившись поудобнее в объятиях Ван Фаня. - Это время не оставило приятных воспоминаний. Эмэй - женская секта, и достаточное число ее старейшин и послушниц очень уж увлечены неприятием мужчин. Если же мужчин рядом нет, как это обычно бывает в женских монастырях, недовольство этих женщин выплескивается на тех внешних учениц и гостей секты, что кажутся им недостаточно благочестивыми.

Она отрешенно поглядела вдаль, ненадолго замолчав. Ни единого клочка облаков не омрачало синеву неба над Лояном, и ничто не сдерживало яркие лучи полуденного солнца. Устроившимся на крыше молодым людям, тем не менее, было удобно и хорошо, и не только из-за общества друг друга - лёгкий ветерок, овевающий городские крыши, уносил прочь солнечный жар.

- Значит, ты была внешней ученицей Эмэя? - спросил Сяо-Фань. - Ты научилась их техникам внутренней энергии, и на основе их выстроила собственный стиль? Как только они отпустили такой талант?

- Я так и не стала внешней ученицей, - отрешенно ответила девушка. - Тогда я была невзрачной бродяжкой, что, как и ты, проводила многие дни без куска хлеба. Ты, наверное, и не задержал бы на мне взгляда, встретив меня тогда. Меня дразнили замарашкой, из-за родимого пятна, - она с печалью в глазах коснулась щеки.

- Ты прекрасна, словно сама Гуаньинь[10], - горячо возразил Ван Фань. - Твоя красота затмевает нефрит и лотос, богинь и небесных духов. Пусть такой грубый и невежественный человек, как я, мог бы не разглядеть твою прелесть в былые годы, сейчас она сияет ярче солнца, даже в глазах подобных мне невежд. А твоё родимое пятно - словно изысканное украшение, дополняющее красоту твоего лица. Оно - как мазок кисти гениального художника, что делает красивую картину шедевром. Если бы твой портрет на стене ямыня был точен, лоянские девы и дамы рисовали бы это родимое пятно тушью на своих лицах, лишь бы стать на малую толику ближе к твоей привлекательности, - он шумно вдохнул, утомленный этим выплеснутым на одном дыхании потоком красноречия. Его слова подействовали - улыбка вернулась на лицо Ши Янь, изгнав грусть.

- Спасибо, Сяо-Фань, - она прижалась к юноше, гладя его спину. - Никто и никогда не говорил мне подобного. Я так рада, что встретила тебя. Клянусь, если бы ростовщик Цзинь не был жадным мерзавцем, я вернула бы ему украденное в ту ночь, чтобы отблагодарить за нашу встречу.

- Я тоже рад, что встретил тебя, моя милая Ласточка, - ответил Ван Фань, и, наклонившись, чмокнул её в макушку. - Ты так и не закончила свой рассказ. Или тебе трудно вспоминать? - спросил он с тревогой в голосе.

- С тобой рядом - ничуть, - нежно улыбнулась девушка. - Но мой рассказ прост. Пусть старшие Эмэя и не посчитали меня достойной послушничества, я посчитала их знания достойными себя, - она лукаво улыбнулась. - Внутренние залы секты строго охраняются, но во внешние пробраться можно. Уже тогда я была легка на ногу, и могла быть незаметной, когда захочу. Я наблюдала за тренировками послушниц, и сумела украсть несколько страниц из их книг, где описывались техники развития. Меня выгнали вскоре после этого. Они не поймали меня, нет - мне просто сказали одним утром, что закрома секты не бездонны, и у них больше не найдется для меня пустого риса и вареных бобов.