Начались каникулы, и я опять был у деда в селе. Во всем ему помогал и на каждом шагу чувствовал, как нам не хватает бабушкиных рук. Через пятнадцать дней приехал дядя Мишо и его дети Веско, Раде и Саша. Они теперь стали парнями. Сильными, выросшими в настоящих гигантов. По-братски обнялись, вспомнились все шалости и игры, пережитые здесь еще детьми. Дядя изо всех сил настаивал и убеждал деда переехать жить к ним в Беране.

«Папа, по-другому было, пока мама была жива. Ты больше не можешь быть один. Не для мужчины все эти дела, которыми ты занимаешься. Она для тебя стирала, гладила, готовила еду и убиралась. Все это упало тебе на плечи, а ты ведь никогда такого не делал».

Дед только молчал, а дядя продолжил:

«Папа, тебе восемьдесят шесть лет. Не дай Боже, тебе будет плохо или ты упадешь и сломаешь ногу! Все дома удалены настолько, что никто не услышит, если позовешь кого, и не дай Бог так бы закончил свою жизнь к нашему стыду. Люди бы говорили, будто мы не хотели взять тебя, а не ты сам хотел остаться. Переходи к нам. Будешь иметь свою комнату, и Милева будет готовить для тебя еду и стирать все, что необходимо. По соседству есть несколько твоих сверстников, с которыми сможешь общаться и гулять. Ты знаешь, что недалеко расположен парк, и туда сможешь, когда захочешь, уходить медитировать. Если вдруг не сможешь выдержать, мы опять вернем тебя обратно. Коров продадим, а овец оставим на Маринко и Миляну. А если что, вернем тебя сюда».

Вена на дедовом лбу набухла, показывая, какая борьба идет в нем. Он привык к свободе, жизни на природе, а теперь дядя зовет его остаток жизни провести в городе. Он поведал мне все, что носит в душе, и я полностью понимал его. Мне было жаль его, и я почувствовал, что льва, царя природы, решили посадить в клетку. Он взял меня в свои объятия как когда-то и произнес своим всегда спокойным голосом:

«Поверь мне, я именно так себя и чувствую. Привык к свободе, этим лугам, реке, дому, лесу, горам и этой природе. Здесь жил как царь. Как лев в джунглях. А сейчас, сынок, хочу остаток жизни провести как в клетке».

Слезы потекли по моему лицу. Когда мне было очень тяжело, дед всегда мне помогал.

«Дед, я хочу жить с тобой и во всем тебе помогать, – проговорил я со слезами на глазах решительным голосом. Наступила тишина, которую можно было резать ножом. – Ты мне сохранил жизнь, вылечил ногу и во всем помогал, когда я был болен. Сейчас я в такой ситуации, когда должен вернуть тебе все добро, сделанное тобой для моей жизни».

«Сынок, я не обманулся в тебе и счастлив из-за этого. У тебя добрая душа и пламенное сердце, а это самое важное и украсит тебя в том, что ты будешь делать. Твои пути Господь определил, и ты должен идти по дороге своей судьбы. Если бы пару месяцев, год или два, тогда ты мог бы жертвовать собой и помогать мне, но моя жизнь продлится еще двенадцать лет. Я этого не могу допустить. Такой жертвой ты разрушишь свою жизнь и сойдешь с предназначенного судьбой пути, который дан тебе Богом. Нет, сынок. Я должен идти тем, а ты иди своим сужденным путем. Ты приедешь и туда посетить своего деда».

Я знал это. В тот момент лев смирился со своей судьбой. Я не плакал, только слезы от беспомощности сами текли по лицу.

«Папа, не волнуйся. Ты будешь в своей семье. Со своим сыном, снохой и внуками. Всю жизнь нам помогал, а теперь пришла очередь наслаждаться, а мы будем суетиться около тебя и угождать тебе во всем».

«Хорошо, Мишо. Договорились, убедили меня».

Начали суетиться по дому, собирая вещи, которые дед возьмет с собой. Веско отправился к Маринко и Миляне передать стадо. Через пару часов все было готово. Несколько раз перекладывали вещи, уложенные в багажнике дядиного автомобиля, и они уехали.

Воспоминания нахлынули, и какая-то тоска поселились в моей душе. Прошло больше двенадцати лет, когда дед впервые привез меня сюда. Помню, еще ребенком я подумал, что мы попали в какие-то джунгли. Теперь я на том же месте. Один. Нужно ждать автобус еще три с половиной часа, чтобы вернуться домой. Я решил пройти до дедового дома и так сократить время до отъезда домой. Вместо привычного смеха, встретила меня тишина и безжизненность. Я сел под старую сливу и горько заплакал. Говорят, человеку становится легче, когда он выплачется, а мне это не помогло. Было мне грустно как никогда в моей жизни. Как будто все тело онемело так, что я ничего не чувствовал. Прошло три с половиной часа. Прошли и следующие пять часов, а я сидел на том же месте. Бессознательно впал в медитационный транс. Стемнело, а я этого даже не заметил. Перед моими глазами в полном мраке как будто вдруг зажегся тусклый свет. В этой мешанине желтого и красноватого света начал проявляться лик моего деда.

«Сынок, – отчетливо прозвучал его спокойный голос, – почему ты здесь?»

В тот момент я осознал, что вокруг меня полная темнота. Деда, однако, я видел как днем.

«Дед, возможно, я заснул и опоздал на автобус, но я не понимаю, почему ты вернулся?»

«Нет, сынок, я не вернулся. Я говорил тебе, что мой дух вечно будет с тобой и всегда смогу помочь тебе. Вот и сейчас пришел помочь тебе, иначе ты бы остался здесь на целую ночь. Не умер, но измучил бы себя. Я говорил тебе, что все живое состоит из духа и тела. Ты в этот раз мучил себя и так уничтожал духа, щит твоего тела. Пришел бы домой, и, вместо помощи другим людям, тебе самому нужна была бы помощь. Энергетически упал бы ниже всякого уровня. В твоей душе всегда должна царить радость. Встань, войди в дом и ляг на сено, чтобы там уснуть. Утром в пять придет автобус. И теперь опять, когда увидимся, будем говорить на сербском языке».

Махнул опять рукой и закончил:

«Не волнуйся, мой дух разбудит тебя вовремя».

И пропал.

В кромешной мгле я шел без каких-либо проблем. Как будто какая-то сила держала меня за руки, показывая дорогу, которой надо идти. Лег на сено и заснул в тот же момент. Утром дедов дух позвал меня, и я без проблем встал и без происшествий оказался дома.

Когда рассказывал маме, что произошло, ощущал печаль и беспокойство. Какая-то искра сверкнула в моем сознании, как будто вспышка на фотоаппарате. Я все понял. Сразу отбросил эту печаль и беспокойство, и, вместо них, радость воцарилась во всем теле. С тех пор в моей душе нет места для обиды, печали, беспокойства, распри и всему, что от дьявольской силы. Я контролировал свои поступки и чувства. Многие упражнения и медитация, которыми я занимался, помогли мне в этом. Медитация, учеба, массаж были продолжены. В школе, кроме всех обязанностей, я оставался отличным учеником. Работы по массажу было все больше и больше. Приходили албанцы, мусульмане, цыгане, католики, сербы, черногорцы, македонцы и многие другие. Ко всем я относился одинаково. Несколько раз деду написал письмо, детально объясняя все о моей жизни. Пришел ответ от него. Я был очень счастлив. Когда открыл и вытащил лист, разве что не заплакал. Был абсолютно бел без единого слова. Неосознанно положил его на стол, залитый солнцем. Размышлял о его поступке. Может, рассердился на меня и так хотел показать это. Посмотрел на лист и увидел слова. Сразу все понял. Дед писал молоком, а солнце помогло проявить слова: