– Ты не права. Ты просто не должна отдавать мужчине всюсвою душу. Ты должна оставить кое-что для себя, и это кое-что должнопринадлежать только тебе одной. Должен быть суверенитет. В любых отношенияхдолжен быть хотя бы маленький суверенитет. Его присутствие очень важно. Я неимею в виду постель. Сама понимаешь, какие могут быть отношения без постели.Никаких, особенно в нашем возрасте. Просто я за ограниченную любовь, только снашей, женской, стороны. Если мы не ограничим любовь, тогда потом она ограничитнас. А это намного хуже, поверь.

Слегка приподнявшись, Ленка уже в который раз сплюнула кровьна землю и застонала.

– Лен, что, тебе опять плохо?

– Паршиво.

– Тебе стало хуже?

– Не знаю. Но больше мне не хочется говорить. Мнехочется спать.

– Вот и правильно. Тебе нельзя много говорить инапрягаться. Твоему организму нужен отдых. Ты должна поспать. Вот увидишь,когда ты проснешься, ты почувствуешь себя намного легче.

– Хорошо. Свет, ты только скажи, а мы когда-нибудьбудем счастливы?

– Конечно. Обязательно будем.

– А когда?

– Когда вернемся домой. Мы будем счастливы от того, чтоэто наш дом, что это наша родина, какой бы жестокой она ни была и как бы мы еени ругали, когда находимся дома.

– Обещаешь?

– Что?

– Что, когда мы вернемся на родину, мы будемсчастливыми?

– Обещаю, – произнесла я со слезами наглазах. – Теперь будет все совсем по-другому. Буквально все.

Я больше никогда не положу свою жизнь к ногам какого-нибудьмужчины. Никогда. Я больше не буду ласковой, домашней и пушистой. Я будунастоящей хищницей, эдакой укротительницей мужчин. Теперь не я буду жить дляних, а они будут жить для меня. Да, будет именно так.

Только и ты должна выполнить свое обещание. Ты обещала мне,что ты будешь жить. Ты помнишь?

– Помню. Я уже засыпаю.

– Спокойной ночи.

Я закрыла глаза и моментально провалилась в глубокий сон,крепко держа за руку свою подругу.

Ленка не выполнила свое обещание. Она не проснулась… Онабольше никогда не проснулась… Наверно, это легкая смерть – умереть во сне…Когда я открыла глаза, то ощутила, что сжимаю довольно холодную, безжизненнуюруку, на которой как-то заострились и пожелтели пальцы…

Лена лежала с повернутой набок головой, а из ее приоткрытогорта тонкой струйкой стекала темно-бордовая кровь. Ее глаза были закрыты,казалось, она спит и должна вот-вот проснуться. На лице никакой мимики: нистраха, ни печали, ни разочарования, ни боли. Она просто спала и умерла во сне.

Посмотрев на стекающую из ее приоткрытого рта струйку крови,я нервно замотала головой и закричала что было сил:

– Лен, ты живая?! Ну скажи, что ты живая!!! Ты же мнеклялась… Ты столько раз мне клялась…

Но Ленка была мертвой, и с этой страшной действительностьюмне надо было смириться. Достав из сумки бутылку воды, я сделала несколькожадных глотков и, полив себе на ладони, умыла лицо. Затем взяла Ленку за рукуи, до конца не веря в происходящее, постаралась нащупать пульс. Но пульса небыло. Его и не могло быть.

– Ленка, Ленка, ну что ты наделала?! Ты же мне обещала!Ты мне клялась! Ты же сама говорила мне, что сейчас все будет совсемпо-другому. Нам бы только до родины добраться… Только бы оказаться дома… Ты жеговорила мне, что теперь мы станем другими, что больше мы никогда не повторимпрошлых ошибок. Эх, Ленка, Ленка…

Смахнув с себя комья земли, я взяла Ленку за руку ивсхлипнула.

– Ленка, говорят, что покойники еще некоторое время всеслышат. Значит, и ты меня слышишь. Я клянусь тебе, Ленка, что обязательно затебя отомщу. Обязательно. И за тебя, и за Нику, и за многих других девчонок,которых так подло обманули… Я найду этого Владимира и задушу его собственнымируками. Если такими, как он, не хотят заниматься наши правоохранительныеорганы, то я сама вынесу ему приговор. Мне бы только до дома добраться. Лен,если ты меня слышишь, то дай мне знак. Умоляю тебя, дай мне знак.

Ленка лежала так же неподвижно, как и раньше, и не подаваланикаких знаков.

– Значит, это все ерунда, что после смерти покойникислышат?! Получается, что вранье все это. Ленка, если ты меня слышишь, то дайзнак. Умоляю тебя, дай мне какой-нибудь знак.

Неожиданно струйка крови, стекающая на землю изполуоткрытого Ленкиного рта, стала значительно толще и забила небольшимфонтаном. Я слегка отшатнулась в сторону и заулыбалась.

– Ленка, миленькая. Значит, ты меня слышишь.

Значит, правду говорят, что, когда человек умирает, онслышит. Теперь ты можешь быть спокойна, ты же знаешь, что я отомщу. Я отомщу нетолько Владимиру. Я отомщу всем мужчинам на свете за то, что они так обходятсяс нами. Я хорошо запомнила, о чем ты мне говорила перед тем, как уснутьнавсегда. Я больше никогда не доверю мужчине свою жизнь и уж тем более не пойдуу него на поводу. Никогда. Я буду хищницей, эдакой укротительницей мужчин. Вотувидишь, Ленка, у меня обязательно получится. Вот увидишь. Хотя, как ты можешьувидеть?

Но ничего. Если встретимся на том свете, я обязательно теберасскажу. Посидим, поболтаем, вспомним, как мы с тобой мыкались. Я расскажутебе, сколько мужских сердец я разбила. Я буду разбивать их на этом свете, а тына том. Ты только представь, какая у нас с тобой будет встреча. Обнимемся,выпьем турецкой водки, проговорим всю ночь напролет. Знаешь, Ленка, это ятолько теперь поняла, какая я дура. Господи, какая же я дура.

Я, как идиотка, верила в вечную любовь, и только теперь японяла то, что вечной любви не бывает. В этом мире вообще не бывает ничеговечного. Умирают люди, умирают отношения и точно так же умирает любовь. Онаведь тоже смертная. Да еще какая! Не бывает любви, которая длится всю жизнь.Ой, не бывает. Я помню, о какой дистанции ты говорила. Я все помню. Я будудержать эту дистанцию.