Но у него не будет на это времени. Они запустят спасательные челноки без нее.

– Ну, и пошел ты тоже!

Блю тянется вниз и зажимает гастростомическую трубку, чтобы отсоединить ее. Затем она осторожно вытаскивает трубку катетера. Как же это жестоко. Эти злобные ублюдки не позволили Маркусу даже прийти к ней, чтобы заменить и продезинфицировать трубки. Блю проверяет калоприемник. Он прикреплен правильно и прочно – Маркус всегда хорошо справлялся с этим. Тогда она свешивает ноги с кровати и пытается достать пол голыми пальцами. Ее глаза плохо видят, и ей трудно оценить расстояние, поэтому для нее это равносильно погружению в пропасть.

Ее матрас выше обычного – якобы, для того, чтобы она была ближе к уровню глаз посетителей. Блю тянется, насколько может, и наконец ее правый большой палец касается холодной поверхности. Очень медленно она перемещает свой вес вперед.

– Ладно, – говорит Марсалис, повторяя каждое слово, чтобы сохранить уверенность. – Ладно.

Она не стояла на ногах уже целый год, поэтому не сможет удержаться, если начнет падать.

Блю аккуратно соскальзывает на пол, и ее лодыжки застывают на месте, поддерживая качающееся тело. Она быстро и нервно хватается за простыню, и ее бицепс начинает дрожать от малейшего движения.

Чтобы добраться до старого кресла, нужно проделать два гигантских шага.

Она могла бы попытаться оттолкнуться и упасть на сиденье, но это слишком рискованно. Слева от нее находится тележка, куда Маркус обычно ставит ее лекарства. Блю дотягивается до нее одной рукой и тянет тележку к себе, прижимая металлический край к своему животу. Чтобы встать более устойчиво, она хватается второй рукой за противоположный край тележки, распределив свой вес.

Используя тележку в качестве ходунков, Марсалис начинает двигаться. Добравшись до кресла, поворачивается, чтобы понять, куда пристроить свою задницу. Таща за собой тележку, она осторожно перемещается, пока не касается края сиденья кресла подколенными ямками. Блю садится, и тележка вываливается из-под нее с отвратительным грохотом, больно ударив по ее костлявому обнаженному бедру.

Боль охватывает ногу, словно огнем. Этот удар оставит зеленый синяк. Кожа Блю похожа на старушечью и покрывается синяками от малейшего воздействия. Нет, синяк не убьет ее, об этом не стоит беспокоиться. Единственное, что сейчас имеет значение, – это шанс доставить свою задницу в зону стыковки.

Жилые помещения экипажа выглядят так, будто через них пронесся циклон: одежда, снаряжение и личные вещи разбросаны по палубе. Блю удивляется, что же такое важное находилось у членов персонала на станции, чтобы они проигнорировали приказ о полной эвакуации? Драгоценности? Памятные безделушки? У каждого свой фетиш – сентиментальный объект из той жизни, которая была до «Холодной кузницы», прежде чем люди стали имуществом Компании. Возможно, образец praepotens стал фетишем Блю в тот момент, когда она, глупая, поверила в возможность найти это лекарство.

Ее инвалидное кресло может подниматься по ступенькам, поэтому беспорядок не представляет для Марсалис большой угрозы. Тем не менее, когда Блю проезжает по одежде, она должна быть внимательной, чтобы колеса не запутались в ткани, иначе Марсалис тут же застрянет. Это ужасный конец – быть убитой валяющейся рубашкой.

Проезжая через порог жилого отсека, Блю попадает в центральный отсек. Несколько закрытых дверей блокируют ей путь, и она благодарна за это. Если бы она увидела, что находится впереди, то, возможно, не смогла бы заставить себя продолжить. В конце концов, она просто сидящий в кресле кусок мяса – легкая добыча для вырвавшихся из ПСиОСИ чудовищ.

Если она поспешит, то сможет забаррикадироваться внутри спасательного челнока до того, как существа доберутся до зоны стыковки. На данный момент чужие заняты ее коллегами. Эта мысль причиняет боль, но какой у нее выбор? Нужно ковать железо, пока горячо.

Перед ней, в красных огнях предупреждений об эвакуации, появляется центральная стойка. Как далеко пробрались существа? Тени прыгают и танцуют перед глазами Блю. Жаль, что у нее нет очков, но это только потому, что ни один рецепт, который она пробовала, не принес результатов, поскольку ее зрительный нерв продолжает отмирать. Ловцы могут быть прямо перед ее носом, и Блю едва ли сможет их заметить.

Когда она проезжает мимо огней лазарета, то заглядывает внутрь. Тусклые огни манят ее, как прохладная летняя ночь. Вероятно, это единственная уютная часть станции, потому что компьютер не может отключить освещение и тем самым навредить уходу за пациентами: все настройки в медицинском отсеке устанавливаются вручную, по усмотрению врачей.

На одной из кроватей мирно лежит Кембили Окоро. На его простынях нет крови, нет и ловцов, которые бы его расчленяли в порыве восторга. Он жив и спокоен.

Кембили предал ее. Он сказал Дориану, где можно найти сервер. По какой-то причине станция катится к чертям, и Блю на девяносто процентов уверена, что приезд Дориана Садлера имеет к этому отношение. Но она шантажировала Кембили. Он потерял половину лица, делая то, чего не хотел. Это ее вина. Марсалис наблюдает, как грудь Окоро поднимается и опускается во сне, и чувствует боль от того, что экипаж бросил его. Если она последует примеру коллег, то оставит последний клочок своей человечности в этом богом забытом месте. С другой стороны, если она попытается помочь Кембили, то рискуют погибнуть они оба.

– Ублюдок, – бормочет Блю, направляя инвалидную коляску к двери.

Она заезжает внутрь, и дверь закрывается. Звукоизоляция лазарета нарушается оглушающим воем сирен. Внутри звучит приятный голос:

– Тревога. Всему персоналу просьба проверить мониторы на наличие срочных сообщений.

Лазарет вмещает десять кроватей – этого достаточно для половины находящихся в «Кузнице». Есть хирургическая станция, но ей редко пользовались: в серьезной медицинской помощи нуждалась только Блю, но она при этом находилась в своей комнате. Кембили – один из двух членов персонала, которому за все это время понадобилась больничная кровать. Вторым была Энн – однажды она упала и сломала позвонок. Все остальные просто обращались за лекарствами во время простуды или когда были нужны средства контрацепции.

Тем, кто все еще находится в ПСиОСИ, не понадобится кровать в лазарете, потому что им, скорее всего, пригодится уже только надгробная плита. Блю старается не думать об этом. С момента разрыва с Энн у нее было много времени, чтобы выбросить ее из своей головы.

Она двигается к Кембили и смотрит его жизненные показатели. В последний час он получил несколько доз обезболивающих, но она должна его разбудить. Поврежденная часть лица Окоро спрятана под бинтами. Он тяжело дышит. Блю тянется к нему, чтобы толкнуть в плечо. Это первый раз, когда она трогает его собственной рукой. Кембили тяжелее, чем должен быть. Окоро шевелится, но не открывает глаза.

– Кембили, – говорит Блю, радуясь, что в лазарете достаточно тихо, чтобы он смог ее услышать.