Рядом с огнем, выдерживая почтительное расстояние, толпились гвардейцы и крестьяне. Зажимали носы и закрывали лица – интересно, это кого-то когда-то спасало от мора?

Лекари разводили руками – крупь съедала людей, а они ничего не могли поделать. Крупь. Тит видел обескровленные губы мертвецов, синюшные ладони и ступни. Их привозили в последние две недели целыми возами. Скоро не только Горт и Митрим, но и весь Шегеш станет обителью теней и духов.

Данута сказала бы: боги мстят. Предвестники их – болезни, голод и боль – приходят первыми. И только потом старые идолы просыпаются, чтобы снова явить себя и свой гнев людям. Но Данута давно умерла. Тит жалел старуху: она выкормила и его, и Норвола, и заслуживала лучшей жизни. Рунд. Самое главное – она вырастила Рунд. Помнит ли девочка, что Данута говорила ей в детстве? Хорошо бы.

Среди толпы Тит, к своему неудовольствию, рассмотрел татру яграта. А тот, в свою очередь, заметил Тита и двинулся к нему, размахивая люминой. Ну да, ну да. Как будто его заветы могли уберечь тех, для кого уже не было спасения.

– Ах вот ты где, лорд Дага. – Узкие губы яграта побледнели, и Тит порадовался бы, найди крупь дорогу и в храм. Но, к сожалению, таких, как этот старик, непросто уничтожить. Тит сомневался, что в мире существовала болезнь, способная победить яграта. – Я тебя искал. Хорошо, что не опоздал.

– Опоздал? – Тит потер щеку – та распухала из-за зуба, и глаз нервно дергался, словно желал покинуть отведенное ему природой место. – Куда же?

Яграт улыбнулся.

– Я не говорил? Что же, вероятно, ты невнимательно читаешь свои письма, милорд. Я собираюсь ехать с вами.

«Вот кого мне не хватало, конечно, так это тебя», – с досадой подумал Тит и скривился.

– Не стоит себя утруждать. Полагаю, мы справимся сами. В конце концов, чем ты, молец, поможешь, если на нас нападут? Ты, прости меня, слишком стар для подвигов.

– Молитвой. – Глаза, обведенные углем, равнодушно смотрели на Тита. Мертвые, как у рыбы, они никогда и ничего не выражали – ни скорби, ни радости. – Молитвы – наша твердь и опора, милорд. Не стоит об этом забывать.

«Забудешь тут, как же».

Опаленные огнем кости сбрасывали в глубокую яму. Некоторые трупы прогорали не полностью, и суставы были облеплены горелым мясом. Мерзлая земля с трудом поддавалась лопатам, и крестьяне ругали мертвецов почем зря. Тем, казалось, происходящее доставляло удовольствие – зубы щерились в посмертной насмешке над миром. Тит с трудом заставил себя отвести взгляд и сосредоточился на вине.

– Кто я такой, чтобы запрещать посланнику самого Слепого бога ехать в глушь в такую чудесную погоду? – Икнув, Тит посмотрел на яграта – тот все так же спокойно наблюдал за ним, и дым курился над шаром, испуская кисловатый запах. – Но поторапливайся, святой человек. Дамадар обещал нам большой подарок. А король Веребура – человек слова, можешь не сомневаться.

Оставив яграта и костры позади, Тит двинулся по полю, и высохшие мертвые травы склоняли головы под порывами ветра и копытами коня. Нест шумел: бурная река, очнувшись от зимней спячки, гневно шипела и плевалась, завидев Тита. Раньше сюда приходили рыбаки, но теперь, когда рядом стоял храм Слепого бога, люди старались реже показываться у замка. В этом была и его, Тита, вина. Меч короля, палач Абнера, он приводил в исполнение самые нелепые приговоры. Человеком больше, человеком меньше – какая, в сущности, разница?

Равнодушие считалось грехом у старых богов. Они уважали страсти – и зло, и ярость, и любовь. Что угодно, только не черствость души. Тит нащупал под рубашкой сульд и сжал его. Металлическая пластинка с вырезанным глазом вгрызлась в ладонь. Титу захотелось сорвать шнурок, снова стать свободным. Бросить бы все, умчаться в Калахат, отыскать дом – тот, брошенный им много лет назад. Но минутная слабость прошла, и сульд вернулся на прежнее место.

Слабак и трус. Ну и пусть.

Гвардейцы нагнали его. Обернувшись, Тит заметил, что яграт не отступился от своего решения и, оседлав коня, двинулся вместе с ними. Паскудник, и никак от него не отвяжешься. Боги гневаются на Тита, раз одарили таким проклятием. Но что делать? Как все исправить? И Тит обратил свое лицо к небу, как будто то могло дать ему совет.

Вместо этого тучи разродились противной моросью.

✦✦✦✦

– Твою мать.

Тита шатало в седле, и мир разъезжался перед глазами. Деревья то подступали ближе, то, вдруг сделавшись живыми, отодвигались. Дважды его рвало, один раз – на собственную одежду. Когда они остановились, чтобы дать коням отдохнуть, Тит с трудом доковылял до ручья и кое-как отмылся. Ледяная вода отрезвила его и прояснила спутанные мысли. Пуща насмехалась над ними, не желая признавать за хозяев и даже гостей. Несколько раз они прошли по кругу, и только потом нужная развилка на тропе, вильнув, выскочила из кустов прямо под ноги.

Яграт досаждал еще больше, чем проделки Митрима. Стоило им заблудиться, как он тут же падал на колени в грязь и истово молился своему богу. От этого мутило даже сильнее, чем от вина. Тит стискивал рукоять меча, едва удерживаясь от опасного шага. И наслаждался, представляя, как башка мольца, отделившись от тела, скачет вниз по склону. И остается в овраге на поругание и поедание волкам.

Чем дальше они отъезжали от Горта, тем оживленнее становился древний лес. Здесь водилась дичь – Виг подстрелил кролика, шнырявшего в палой прошлогодней листве. Тит, впрочем, похлебку попробовать так и не смог. Отчасти из-за тошноты. И потому что кролик смешно морщил нос и подергивал ушами до того, как стрела нашла свою цель. Тит вздрогнул тогда и ощутил себя скверной. Он и впрямь шагал по земле, уничтожая все живое вокруг. Не хуже тацианских псов или великанов из старых сказаний. Птицы возмущенно чирикали при виде всадников и, чуя опасность, торопились убраться как можно дальше.

Деревья скрипели, и в этом скрипе Тит слышал угрозу. Ветер сипел, тормошил одежду и заставлял повернуть назад. Чем бы ни был подарок Дамадара, Тит точно знал: ничего хорошего их впереди не ждет. Дождь сменился мокрым снегом, и оба ночлега стали мучением для его костей. Тит искал утешение в выпивке, но и она подходила к концу. Конечно, он мог выпросить сивую воду у своих воинов, но до такого унижения Тит еще не дошел. Да и помогало вино слабо. Титу было тошно смотреть на землю, которую он предал.

Надо же, выпивка,