здесь, в этой глуши? – Яграт сморщился, отчего его лицо стало походить на печеное яблоко. – Дамадар хочет для лорда позорной смерти. Он человек чести и никогда не будет действовать за спиной. Лесного короля надо бояться, только когда он стоит напротив тебя.

– Он и твою башку утащит с собой, молец, – не выдержав, огрызнулся Тит. И, признаться, ради такого дела готов был сложить свою голову тоже.

Но яграт напуганным не выглядел. Напротив – выпрямился и, к изумлению Тита, улыбнулся. Ветер сбросил с его головы капюшон, и сейчас молец был похож на уставшего старика, а не на монстра, одним словом обрывавшего жизни десятков людей.

– Если моему богу угодно видеть меня мертвым, я возражать не стану. Уверен, мой хозяин, мой отец подарит мне честную смерть. О большем я просить не смею.

«Надеюсь, это будет не так». Тит стиснул зубы, сдерживая гнев, и пустил коня трусцой. Верная смерть, бесчестная смерть – какая разница. Трупу, как правило, все равно.

Оставшиеся воины, и среди них Виг и Винке, потянулись следом. Лесной лабиринт вывел их на опушку, спускавшуюся в глубокие, поросшие сухой травой овраги. Утренний туман только-только начинал стекаться к реке и клубился в низине. Отступая, он обнажил картину, от которой вино в желудке Тита забурлило и подступило к горлу. А подступив, ринулось дальше. И Тита вырвало в очередной раз – он едва успел наклониться в сторону, чтобы не загадить лошадиную гриву. Судорожно хватая ртом воздух, как полудохлая рыба, Тит зажмурился. Он бы с радостью отдал Слепому богу свои глаза.

«Как же не везет. Будет ли на моем счету еще хоть кто-то, кого я смогу сберечь?»

Но живые, видимо, устроили против Тита заговор. Люди умирали, единодушно выступая против того, чтобы делать Тита спасителем. И сейчас, лежа в зловонных кучах, с укором смотрели на своего лорда. Падальщик – так они называли его каждый раз, стоило повернуться к ним спиной. Вот Тит и прибыл насладиться торжеством смерти. Она скалилась на него десятками раскрытых ртов, смотрела сотней глаз, застывших на отрубленных головах. Сжимала пальцы в кулаки на отрубленных руках. Кривлялась, нелепо выгибаясь изувеченными телами. Гнилостный тягучий плод. Подарок. Виг, не выдержав, смачно выругался.

Горлянки больше не существовало. Ее название можно смело вымарать на всех картах и сделать вид, что никаких домов здесь никогда не было. Что здесь не бегали дети, не влюблялись мужчины и женщины, не жили люди – только умирали. Смерть заявила свои права на жалкий лоскуток земли – и выиграла. Тит снова остался в дураках. Он сорвался и мчался сюда, желая обогнать того, кому ноги не нужны вовсе. И опоздал – как обычно.

Теперь можно не спешить.

Обугленные, сожженные дома превратились в чудовищ, рассевшихся на пепелище в ожидании пищи. Раскорячившись почерневшими остовами, посыпав округу пеплом и трухой, эти жуткие существа замерли в нетерпении. И еду разложили перед ними – ровными кучами, как если бы кто-то, отступая, боялся оставить после себя беспорядок. Головы – отдельно, руки – отдельно, вымаранные в крови тела-обрубки – отдельно. Земля оказалась неспособна впитать в себя столько пролитой крови, и та тянулась в разные стороны, оставляя следы на светлой жухлой траве, на песке и камнях. Воздух пропитался сладковатым душком мертвечины, и Тит даже сделал шаг назад, словно это могло помочь.

Все напоминало…

– Алтарь. Кто-то превратил деревню в место для кровавого ритуала. – Подоспевший яграт спешился и встал рядом, едва касаясь Тита плечом. – Грешники. И псы пришли за ними. Вот что бывает с теми, кто обходит храмы стороной.

Здесь и впрямь жили поклонники старых богов. Язычники, гонимая отовсюду погань. Тит видел знаки, выдолбленные на придорожных валунах. Среди мертвецов были дети – и они удивленно глядели перед смертью на своего убийцу. Псы. Какая глупость.

– Я не думаю, что тут виноваты духи.

Яграт оторвался от созерцания мертвецов и повернулся к Титу. На бледном тощем лице промелькнуло удивление.

– В самом деле? Ну да. Кому, как не тебе, должно быть известно многое о ритуалах старых богов. Может, у лорда имеются еще и способности провидца? И лорд скажет нам, кто именно сделал такое с простыми смертными.

Тит хмыкнул. Он не заезжал в Горлянку, нет, но прежде, с Норволом, часто посещал другие деревни – маленькие уютные уголки, таящиеся в Митриме. Делянки, поселения лесовиков. Одинокие хижины, россыпи домов – всех их объединяла любовь к жизни. Между избами сновали люди в ярких одеждах – и девушки, и парни с длинными волосами, смелые духом и нравом. В последние годы под короной Абнера деревни пришли в запустение. Жизнь в них угасала. Боги, которых больше не жаловали на родной земле, мстили людям и отбирали у них каждый второй урожай.

Все это время Титу было все равно. Его мало заботила даже своя жизнь, не говоря уже о тех, кого он и вовсе не знал. И знать не хотел. Ни Джерди Той, ни кто-либо другой не изъявляли желания посещать глушь Шегеша. Города превратились в обители шлюх, пьяниц, воров и торговцев дурманом. А мелкие селения – в скопище нищих, больных и полуголодных людей. Тит был слеп.

И теперь, когда он наконец прозрел, все, что удалось застать – обугленные бревна и тела, порубленные на части. И копоть, горечью оседающую на языке.

Глаза яграта продолжали вопросительно смотреть на Тита, и тот, не сдержавшись, улыбнулся.

– Охотно скажу. Это сделали люди.

Будь у яграта брови, они поползли бы вверх, а так только кожа сморщилась на усыпанном старческими пятнами лбу.

– Разве живые способны на такие зверства?

Тит совершенно не к месту хохотнул, притянув к себе взгляды своих гвардейцев. Виг замер, удивленно глядя на него и впервые не решившись поддержать неуместную шутку.

– Только люди и способны.

Глава 10

Королевская доблесть

ысь плыла по раскаленному воздуху и казалась Абнеру уродливой, как никогда прежде. Он ненавидел королевский символ с детства. Отец имел привычку совать под нос здоровенную печатку, надетую на раздутый палец, и заставлять смотреть на раззявленную пасть: «Гляди внимательнее, оболтус, и запоминай! Гордись своим знаком отличия!» Абнера передернуло. Ему показалось, будто он снова увидел одутловатое, багровое от гнева лицо Стеврона. Услышал тяжелое, с одышкой дыхание, почуял смрадный запах забродившего вина. Сестре доставалось меньше. От