– Четыре...

– Да что вы делаете? Я жаловаться буду!

Тяжелый кулак ткнулся ему в живот. Он замычал, вытаращил от боли и обиды глаза. И снова получил. На этот раз что-то хлюпнуло в грудной клетке. Он отлетел к стене и больно стукнулся об нее головой.

– Пять «кусков».

– Ладно, – прохрипел Сергей Федорович. – Уговорили. Будут вам деньги... Только завтра.

– Завтра так завтра... – дружелюбно улыбнулся ему громила. – Но смотри, не вздумай хитрить...

* * *

– Привет, братила, – пробасил Великан, опуская тяжелую длань на плечо хозяина небольшого бара в центре города.

Тот вздрогнул и с испугом глянул на него.

– Вам чего?..

– Бабки гони, вот чего! – гаркнул Прицеп и потрепал его за подбородок. – Три «куска» с тебя!

– Но я не могу, у меня долги...

Совсем скоро после этого разговора Федя Молчанов лежал на кушетке в подсобке и дико орал от боли. На его голой груди дымился раскаленный паяльник.

– Я отдам, я отдам! – захлебываясь, завопил он.

– То-то же, – усмехнулся Мухомор. – Три «куска» с тебя за твою работу и два за нашу. Или ты думаешь, операция бесплатная...

Ему нравилось причинять человеку боль.

* * *

– Здоров, мужик! – гаркнул Борзой и прижал к стене средней комплекции мужчину в белом замызганном халате.

Тот так и не понял, откуда в его пристройке к магазину взялись эти три мордоворота с глазами, как у протухшей рыбы.

– Эй, эй, ты чего? – возмутился он, даже не пытаясь вырваться из-под пресса.

– Молва тут ходит, что левой водкой приторговываешь... – надвинулся на него Самбист.

Савельич торговал водкой прямо из этой полутемной пристройки, прямо из ящиков. Приходи после двух дня, клади деньги на доску и получай по две законные поллитры на руки. Он, можно сказать, нес радость людям, уже до бешенства доведенным антиалкогольной кампанией Горбачева.

Большая часть товара государственная, законная. Сбывая эту часть, он выступал как обыкновенный продавец, каковым и являлся. А еще ему подвозили левую водку, тоже с завода, «казенку», но изготовленную в обход государственных интересов. Рисковал он, конечно: обэхаэсэсники не дремлют. Но побочный доход в десять тысяч с лишним рубликов в месяц сглаживал все душевные волнения. Что ни говори, крутые бабки.

– Да ерунда это все! – выпучил он глаза.

– Ты жене своей мозги греби... Короче, четыре «куска» с тебя. Завтра в это же время придем...

– Но я не... А-а!

Боль выплеснулась из Савельича наружу в виде протяжного стона. Это Самбист схватил его за руку и взял на прием. Слышен был хруст суставов.

– Ты что-то сказал, козел? – прошипел ему на ухо Борзой.

– Нет у меня денег... Откуда им взяться...

Пусть хоть убьют, но денег он этим выродкам не отдаст. Пусть сами попробуют их за прилавком заработать...

– А дочка твоя говорит, есть...

– Дочка? А при чем здесь дочка? – взвыл Савельич, с ненавистью и страхом глядя на вымогателей.

– А при том... Я слышал, папаши не любят, когда их дочек трахают во все щели! – захохотал Самбист. – Но ты не бзди, мы ее еще не трогали... Короче, завтра в это же время мы здесь, жди...

Борзой размахнулся и врезал ему кулаком под дых. Торгаш захрипел и согнулся в три погибели.

– Будут бабки, никуда он не денется, – сказал Борзому Самбист, когда они вышли на улицу.

И он не ошибся.

* * *

Медленно, с видом по-хозяйски деловым Митяй, Леший и Зубр подошли к площадке возле универмага, на которой гуртовались машины: «Волги», «Жигули», «Москвичи». Все они поджидали клиентов, чтобы с ветерком домчать их до Москвы.

– Ребята, вам куда? – подскочил к ним частник, немолодой уже, грузный мужчина в вязаном свитере под расстегнутой теплой курткой.

– А мы уже пришли, – окатил его презрительным взглядом Митяй. – Кто у вас тут за главного?

Он знал, что таксисты стихийно кооперируются, в их стае всегда есть вожак.

– Антоныч! – позвал мужчина.

С дюжину мужиков в ожидании пассажиров стояли возле своих машин и перебрасывались между собой вялыми фразами.

– Чего тебе? – отозвался невысокого роста мужчина с хмурым лицом.

– Да вот, поговорить с тобой тут хотят.

– Слушай, дядя, базар у меня к тебе есть, – бросил Леший, когда бригадир таксистов подошел к ним.

– Валяй, – подозрительно покосившись на него, кивнул тот.

– Короче, если хочешь работать без проблем, гони «капусту». Десять «кусков» в месяц с тебя и с твоей колесной братии...

– Чего? – побагровел таксист.

– Вот по рогам сейчас получишь, будет тебе «чего»! – окрысился Митяй.

– Да пошел ты на крен, ублюдок!

– Зря ты так, – покачал головой Зубр.

Он подошел к одной из машин, достал из кармана шило и вонзил его в колесо. Послышался звук выходящего воздуха.

Недолго думая, таксисты подбежали каждый к своей машине и вооружились монтировками. И, не рассусоливая, бросились на наглецов.

Митяй не сразу оценил ситуацию. Когда он наконец сунул руку под куртку, чтобы достать свой «ПМ», было уже поздно. Один из частников достал его своим грозным оружием. Получив монтировкой по голове, заливаясь кровью, он подался назад. Леший и Зубр подхватили его под руки и потащили за собой.

Таксисты преследовать их не стали.

* * *

Видавшая виды «шестерка» лихо неслась по московскому шоссе, светом фар смело прорезая темноту ночи.

– Еще минут пять, и будем в столице, – не отрывая взгляда от дороги, бодро сообщил Мухомору таксист.

– Да хоть через двадцать...

– А чего это ты так поздно? Одиннадцатый час уже...

– Разве ж это поздно?.. Ты лучше скажи, тебе самому не страшно гонять в такую пору?

– Да страшновато, конечно. Но деньги ведь нужно зарабатывать...

– А не обижают?

– Да нет... Хотя, наверное, знаешь, какие нынче времена. Блатные и молодняк совсем оборзели. Накачают мышцы, кулаки набьют и давай бабки у честного народа вымогать. Не отдашь, худо будет. И жаловаться некуда. В ментовку пойдешь, а с чем? С заявлениями и показаниями? Так завтра сам от этих показаний и откажешься. А нет, за яйца тебя как миленького подвесят... Вон в Москве рассказывают...

– А у нас в Краснинске что о беспределе этом слыхать?