украинских фамилий на «…-енко» у Булгакова нет. Украинцы у него Галаньба, Болботун, Курицкий и др. Собственно, эти фамилии тоже вполне украинские (первые две – казацкие), но простонародная украинская фамилия только у поляка и то – в петлюровских документах.

Вполне вероятно, что сам Булгаков в своём кругу общения видел не только превращение русского Курицкого в украинца Курицького, но и поляка Студзинского в украинца Студзенко (автор статьи такое видел неоднократно).

Не исключено, что несостоявшийся «Студзенко» имеет какое-то отношение к генералу Николаю Шинкаренко, которого некоторые булгаковеды считают одним из прототипов Най-Турса. В Первую мировую войну он командовал эскадроном Белгородского уланского полка, во время Гражданской войны командовал бригадой. Позже принял участие в Гражданской войне в Испании на стороне путчистов. В эмиграции занимался литературной деятельностью. Доказательства того, что Булгаков был знаком с этим персонажем, отсутствуют, но мало ли – возможностей пересечься у них было много, в том числе – и в гетманском Киеве, и на Северном Кавказе.

Он не убил

Одним из событий, которые очень сильно повлияли на Михаила Булгакова, было убийство еврея во время бегства петлюровцев из Киева. Оно описано в ряде произведений, последним из которых стал рассказ «Я убил», опубликованный в журнале «Медицинский работник» в 1926 году. Булгаков снова и снова возвращается к этому страшному моменту.

Само событие, судя по произведениям Булгакова и воспоминаниям его жены Татьяны Николаевны, произошло в ночь на 3 февраля 1919 года, когда Михаил Афанасьевич был ненадолго мобилизован в петлюровскую армию, некоторое время находился в войсках около Николаевского цепного моста и бежал оттуда домой по Подолу. Само бегство тоже описано в нескольких произведениях, включая «Необыкновенные приключения доктора» (сцены убийства еврея в этом рассказе нет). 5 февраля в Киев вошла Красная армия.

Сценка по тем временам, увы, довольно типичная – петлюровцы обнаружили около моста еврея, которому, судя по всему, надо было перебраться на другую сторону (задача нетривиальная – мост был запружен бегущими под натиском большевиков войсками). Ну и, недолго думая, забили его насмерть: «пан куренный не рассчитал удара и молниеносно опустил шомпол на голову. Что-то кракнуло, чёрный окровавленный не ответил уже “ух”. Как-то странно, подвернув руку и мотнув головой, с колен рухнул на бок и широко отмахнув другой рукой, откинул её, словно побольше хотел захватить для себя истоптанной, унавоженной белой земли».

Сначала эта сцена была описана в рассказе «В ночь на 3 число», опубликованном в берлинском издании «Накануне» в декабре 1922 года. Там он имел подзаголовок «Из романа “Алый мах”» (одно из первоначальных названий «Белой гвардии»).

На тот момент Алексей Турбин был Михаилом Бакалейниковым. Дома его ждёт жена, бесхитростно названная Варварой Афанасьевной. В действительности, Варвара Булгакова, в замужестве – Карум, была сестрой писателя, а в «Белой гвардии» – прототипом Елены Тальберг. Так же присутствуют другие персонажи романа – Колька Бакалейников (Николка Турбин), Юрий Леонидович (Леонид Юрьевич Шервинский), Василий Лисович.

Позже этот фрагмент с минимальными редакторскими правками был включён в основной текст «Белой гвардии». Более того, некоторые булгаковеды (Борис Соколов, например) полагают, что сам роман естественным образом вырос из этого отрывка и, таким образом, писаться он начал с конца. В первую публикацию романа в 1925 году эпизод не вошёл – журнал «Россия» выпустил только первые 12 глав (описываемый эпизод – в 20-й главе), после чего закрылся. Впервые он был напечатан в 1929 году в Париже, а в СССР – в 1966 году.

В романе «Белая гвардия» убийство еврея, вообще, не случайный момент – петлюровская власть в Киеве начинается с убийства еврея (торговца Фельдмана, пойманного на улице петлюровским патрулём) и им же и заканчивается. Так сказать – вся петлюровщина в двух эпизодах…

Убийство еврея, с несколько меньшей степенью натурализма, было включено в пьесу, которую Булгаков писал для МХАТа. Этот эпизод продержался во всех трёх редакциях пьесы «Белая гвардия» / «Дни Турбиных» и был удалён незадолго до постановки по требованию цензуры, вместе со всей сценой в петлюровском штабе.

Ну и, наконец, «Я убил». Иногда рассказ этот относят к циклу «Записки юного врача», но с героем «записок» он никак не соотносится. Скорее, речь идёт об аналогии в связи с местом первопубликации – «Медицинским работником».

В этом произведении главным героем является не рассказчик, а его друг – доктор Яшвин. Образ доктора до неприличия автобиографичен – замкнутый щёголь, хороший рассказчик, любитель оперы, призван в петлюровскую армию… Типичный булгаковский оборот в речи – «будьте покойны». Да и в самой фамилии слышится украинская фраза «я ж вiн» – «я же он».

Надо отметить, что реакция Бакалейникова/Турбина и Яшвина на творящийся беспредел несколько разная.

Герой «Белой гвардии» зовёт на помощь революционных матросов: «Господи, если ты существуешь, сделай так, чтобы большевики сию минуту появились в Слободке. Сию минуту. Я монархист по своим убеждениям. Но в данный момент тут требуются большевики». Он обращается к матросам с речью, в которой обосновывает, что петлюровских командиров непременно нужно застрелить и более того – сам целится в них… Но тут ему за шиворот сыплется снег и он приходит в себя.

Кстати, эта сценка есть в рассказе и в книжной редакции, но отсутствует в первоначальной журнальной.

А вот в рассказе «Я убил» Яшвин действительно разряжает в полковника Лещенко (в «Белой гвардии» – Мащенко) браунинг. Причём сцена там другая – доктор приходит к полковнику, раненному во время допроса арестованным большевиком, а стреляет в него, когда тот приказывает дать шомполов жене уже расстрелянного большевика.

В фильме Владимира Басова, который снимался по театральной версии пьесы, этого момента нет, зато есть он в российском сериале «Белая гвардия», причём в антураже именно рассказа «Я убил». Только вместо Лещенко/Мащенко там Козырь-Лешко (играет его Сергей Гармаш).

Надо сказать, что сцена эта в фильме совершенно не получилась, несмотря на то, что сценарий писался по Булгакову, а Хабенский (в роли Турбина) и Гармаш – очень хорошие актёры. Скорее, проблема в изначальном материале – ну не верил Булгаков в то, что писал, а не верил именно потому, что этого не было. Сам Булгаков за всё время Гражданской войны и службы в трёх армиях (службу в Красной мы считаем апокрифом) никого не убил.

Булгаковские «апокрифы»

Ну как – «апокрифы»? В собственном смысле слова рассказы «Красная корона», «Налёт» и «Китайская история» апокрифами не являются, поскольку атрибутированы достаточно чётко. Но есть в них некоторая стилистическая «чертовщинка», которая мешает их воспринимать как чисто булгаковские. Ну не похожи они ни на