— По-твоему, это умно? — спросил Шейн, и это было совсем не то, что она рассчитывала услышать. — Ты выглядишь фантастически.

— Спасибо…

— Если ты выглядишь фантастически в этом городе, то оказываешься в первой строчке меню еды на вынос.

Она подняла левую руку, демонстрируя запястье и браслет на нем.

— Все будет в порядке. Вампы меня не тронут.

— Речь идет не только о вампах. Стоит любому парню взглянуть на тебя, и ему конец.

Ева закатила глаза.

— О, ради бога, Шейн, не порть настроение. Она выглядит замечательно, и нечего ревновать и вставать в позу защитника. Мы тоже будем там и присмотрим за ней. Признай, выглядит она потрясающе. Волосы тоже я ей уложила. Как вам этот оттенок?

Волосы, по мнению Клер, благодаря гелю и спрею приобрели обдуманно взъерошенный вид и выглядели классно — прямо как у модели.

Ева тоже сегодня не ударила в грязь лицом: на ней было эффектное черное платье до полу, оставляющее обнаженными бледные руки, с головокружительно глубоким вырезом и доходящим до бедер разрезом на боку. Под платьем, естественно, были сетчатые колготки, что выглядело потрясающе сексуально, и Майкл переключил свое внимание на Еву.

Она подмигнула ему и повернулась, демонстрируя спину, которую платье не прикрывало вообще — была даже видна маленькая кроваво-красная роза на пояснице.

— Господи… — пробормотал Шейн. — Вот это да.

И только тут до Клер дошло, что Ева, видимо, потрудилась и над парнями, потому что они тоже выглядели прекрасно. На Майкле были черные брюки, черная кожаная куртка и темно-голубая шелковая рубашка — в этом наряде он просто сверкал, как белое золото на фоне бархата.

Шейн тоже выглядел отменно — в достаточной степени, чтобы ей захотелось утащить его в свою комнату. Наиболее торчащие лохмы Ева, похоже, заставила его состричь, отчего линии высоких скул и подбородка проступили отчетливее. Он тоже был в черном костюме, с темно-коричневой вязаной рубашкой. Клер ни разу не видела его в пиджаке и пришла к выводу, что лучше бы он никогда его не снимал.

Майкл покачал головой и предложил Еве руку. Она приняла ее, улыбаясь ярко-алыми губами, и подмигнула Клер. Та подмигнула в ответ, внезапно почувствовала себя ужасно безнравственной и сунула руку под согнутый локоть Шейна.

— Просто не верится, что мы туда идем, — сказал он.

Наверняка будет очень забавно.

Хотя Клер и отдала свое приглашение, адрес она помнила, а Майкл прекрасно знал Морганвилль. Правда, он то и дело поглядывал на обнаженные участки тела Евы, и в особенности на то место, где была татуировка, но всего в двух кварталах от дома, где проходит вечеринка, трудно заблудиться. Огни сверкали так ярко, а музыка гремела так оглушительно, что вряд ли кто из соседей мог уснуть.

Выискивая, где бы припарковаться, Майкл объехал почти целый квартал, пока в конце концов не нашел узкое пустое пространство рядом с тротуаром. Заехав туда, он остановил машину и заявил:

— Основное правило: ходим вместе и не теряем друг друга из виду, в особенности вы, девушки. Дело не только в вампирах, но еще и в Джейсоне. Усвоили?

Они закивали.

— Кроме того, — добавил Шейн, игриво потянув Клер за волосы, — я хочу видеть лицо Моники, когда она с вами встретится. Этот момент необходимо запечатлеть.

Ева порылась в маленькой сумке в форме гроба и достала оттуда сотовый телефон с камерой.

— Я готова.

— Я тоже.

Клер вытащила свой навороченный аппарат — подарок Амелии. Когда Шейн его увидел, на миг ей стало стыдно, но она постаралась сохранить невозмутимость. Нельзя же постоянно всего стыдиться! Кроме того, что плохого она делает? Можно считать, просто работает, почти как Ева… хотя и не совсем так.

— Будьте осторожны с тем, что едите и пьете, — продолжал инструктировать Майкл. — Вечеринка Моники, скорее всего, рай для наркоманов. Лично я могу по запаху определить, что добавлено в напитки, а вы нет. И если возникнут хоть малейшие неприятности, не суетитесь — предоставьте мне улаживать их. Надо же иметь какую-то выгоду от того, что в друзьях у вас вампир.

Шейн промолчал, но Клер видела, что очередная колкость просто рвется у него с языка. И порадовалась, что он сдержался. Было так приятно ощущать, что теперь они снова — четверо друзей вместе, а не просто четыре человека, по любому вопросу имеющие разное мнение.

— Еще что-нибудь, папочка? — спросила Ева.

Майкл поцеловал ее, едва коснувшись губ, чтобы не смазать помаду.

— Да. Вы выглядите достаточно хорошо, чтобы возникло желание съесть вас. Обещайте помнить об этом.

Клер криво улыбнулась и вздрогнула; Ева тоже.

Дом Морреллов выглядел словно Тара из «Унесенных ветром» после Шермановского марша[20]. Клер удивленно смотрела, как толпа пьяных студентов ковыляет по дорожке, неразборчиво выкрикивая что-то и волоча за собой, кажется, кушетку.

Этот предмет мебели они установили в огромном фонтане в европейском стиле, что был расположен перед домом. По-видимому, они вынесли сюда большую часть обстановки гостиной. Некоторые гости уже сидели в креслах, прямо под брызгами фонтана, а теперь еще трое или четверо с глупыми смешками взгромоздились на быстро промокшую кушетку.

— Вот что значит быть полностью отвязанным, — с уважением сказал Шейн. — Мне нравится.

Это уж точно. Все четверо вновь прибывших замерли в восхищении. Дом сиял огнями, по всей лужайке горели маленькие фонарики, гости толпились повсюду: обнимались под деревьями, не обращая внимания на яркий свет, курили «косячки» на широких мраморных ступенях лестницы. Мимо пробежала девушка, одетая лишь в половину бикини — верхнюю.

— Черт! — сказал Майкл. — Моника умеет устраивать такие вещи.

Несомненно, он был прав: Клер смотрела, как большой грузовик с логотипом «ПРЕВОСХОДНЫЕ НАПИТКИ БОБА» медленно прокладывает путь сквозь толпу к заднему двору. Похоже, Моника затребовала подкрепления по части спиртного, а ведь вечер еще только начинался.

— Ну, так и будем стоять здесь всю ночь? — спросила Ева. — Лично я готова разить наповал.

Они зашагали по дорожке, опасливо поглядывая на парней, продолжающих выносить мебель. Когда они поднимались по лестнице, человек десять затеяли там какую-то сложную игру, для которой требовалась выпивка, аэрозольные баллончики с флуоресцентной краской и истерическое хихиканье. Но при виде четверки даже самые нетрезвые оборачивались и присвистывали.