Шедшая первой рота красных входила в центр «зоны смерти».

– Пять-два, Мародер-два. Пулеметы открыты?

– Мародер, это Пять-два. Сектор стрельбы открыт, готов, жду сигнала! Прием!

– Взвод, приготовиться к открытию огня! Сигнал – мой выстрел!

Крастер принял устойчивое положение и поймал маркой прицела не подозревающего о скорой смерти молодого лейтенанта. Палец уже было дрогнул на спуске, когда Джордж, передумав, взял чуть в сторону. Угольник нашёл корпус страхующего командира гиганта сержанта с ППШ в руках. В этот раз палец без малейших колебаний нажал на спуск. Дублируя выстрел, в эфир ушла ненужная уже команда:

– Огонь!

Взвод, не жалея патронов и гранат, взорвался шквалом огня. Левофланговые взводы атакующих рот, как и ожидалось, выкосили практически мгновенно. Первые несколько секунд убиваемые корейцы даже не понимали, откуда стреляют, падая, словно кегли в кегельбане. На глазах Крастера сорокамиллиметровая граната попала прямо в успевшего упасть пулеметчика, разорвав его взрывом и изрешетив осколками ещё двух человек рядом.

Чтобы избавиться от проблемы вражеского взвода, каждому морпеху ведущего по нему огонь отделения требовалось застрелить всего лишь трех-четырех красных. С оптикой и настильностью карабинов М27IAR и М16А4, на склоне, не имеющем достаточно серьёзных укрытий, и в полигонных условиях растерянного противника с отсутствием ответного огня все это блестяще удалось.

А дальше пехотные роты корейцев беспорядочно бросились наутек.

Рядом с Крастером кто-то восторженно заулюлюкал, заткнувшись после узнаваемого даже сквозь шум выстрелов окрика капрала Кэмпбелла.

Взвод частил винтовочным огнем, безнаказанно расстреливая бегущего противника. Самые храбрые из солдат-северокорейцев, попытавшиеся было остаться на месте и открыть ответный огонь, выдержали недолго, частью припустив вслед за трусами, частью активно начав искать укрытия. Впрочем, большинство бегунков довольно скоро к ним присоединились. Смертоносность огня морпехов падала гораздо медленнее, чем им удалось наращивать дистанцию. Единственным светлым пятном для краснокорейцев в этой ситуации оказались два тяжёлых пулемета, дальних от третьего отделения, выбить расчеты которых полностью О’Нилу все же не удалось. Попытавшийся ожить третий довольно быстро заглушили перекрестным огнем, остальные даже не выстрелили.

Подавить оборону взвода два пулемета уже не могли, однако эффективность огня снижали изрядно. Кончилось тем, что взбешенный взвод, не обращая внимания на команды, начал поливать оба пулемета огнем, в конце концов их задавив. А потом в дело вступили уже надоевшие Крастеру противотанковые пушки и вытащенные расчетами из повозок минометы. Пулемётчики выполнили свой долг и дали им на это время.

Ни мин, ни снарядов, спасая свою пехоту, корейские артиллеристы не жалели, да и пристрелялись они в четко локализованной стрельбой позиции взвода достаточно быстро, так что о добивании бегущей и прячущейся пехоты врага после начала миномётного огня пришлось забыть окончательно. Все мысли морских пехотинцев сосредоточились только на одном – выжить.

Когда через пятнадцать минут снаряды противотанковых пушек перестали рубить деревья, а минометные мины рваться в их кронах над головами морпехов, на воспользовавшихся случаем, чтобы отойти, красных пехотинцев уже никто не обращал внимания.

О’Нил и Мюллер лежали в своей ячейке, обнявшись, как братья. Взорвавшаяся над ними восьмидесятидвухмиллиметровая мина изрешетила обоих осколками, и бронежилеты приняли на себя только часть из них. Командир второго отделения сержант Келли остался жив, но получил тяжелое осколочное ранение в голову и требовал срочной медицинской помощи. Командир первой огневой группы из его отделения, капрал Уайт, схватил осколок в плечо, в то время как лежавший с ним в одной ячейке рядовой Блатт поймал множественные осколочные ранения обеих ног и истошно орал, что истекает кровью. Также находившийся в одной ячейке с командиром своего отделения ланс-капрал Стирлинг, в отличие от Блатта, ничего не кричал, реально истекая кровью от тяжелого ранения в верхнюю треть бедра. Потерявший шлем и с головы до ног забрызганный кровью Ковальски, матерясь, пытался остановить кровь турникетом и компрессионной повязкой из медицинской аптечки.

Когда Крастер подсчитал количество оставшихся боеспособными морпехов, ему реально стало плохо. Теперь взвод не мог ни уйти от противника, ни даже удерживать свой рубеж. Одиннадцати оставшихся невредимыми морских пехотинцев для выполнения любой из данных задач было недостаточно.

Всё это значило, что нужно было просто спасать людей. Благо, что усеявшие склон телами северокорейцы находились не в лучшем состоянии, чем его так неудачно подставившийся под минометы взвод. Это давало Крастеру резерв времени, который требовалось не потерять.

Единственным доступным для этого вариантом оставался отход на соединение с южнокорейцами по чаще, благо густой лес, покрывавший склоны высоты 222, давал этому все возможности.

– Два-четыре, Хьюз, на связи Мародер-два! Появится сержант Мерсье – пусть жжет вертолет и возвращается к тебе. Боеприпасы спрятать и замаскировать на месте. Быть в готовности самостоятельно уйти вглубь леса и искать укрытие в ложбинке меж южных склонов высот 222–283. Исполнение – немедленное. Мы влипли, большие потери, не отобьемся. Много раненых, взвод выдвигается к базовому лагерю. Приём.

– Мародер-два, Два-четыре на связи. Это Мерсье, вас понял. Помощь нужна?

– Нет времени, Два-четыре. Мы уже отходим. Немедленно выдвигаешься жечь вертолет, нам это будет некогда. Те боеприпасы, что не успел перетащить, перед поджогом забросишь внутрь. Вертолет можешь из «Лоу» расстрелять. Приём.

– Есть, сэр. Приступаю.

Исходя из ситуации, помимо оказания первичной медицинской помощи требовалось изготовить носилки, вынести вглубь леса и укрыть там тела погибших, сняв с них вооружение и амуницию и либо спрятав их в тайнике в лесу, либо вынеся с собой. Крастер выбрал вариант тайника. На легкораненых, конечно, можно было навьючить вооружение и имущество, однако все уцелевшие морпехи были куда более полезны в качестве носильщиков для тяжелораненых. Все, что было взято с собой, это полные магазины из подсумков погибших.

Шестерых убитых оставшиеся невредимыми морпехи под руководством Ковальски оттащили на сотню метров вглубь леса и укрыли в найденной там большой промоине. Тайник для вооружения и лишнего имущества устроили в такой же вымоине неподалёку. Оба тайника Ковальски обозначил на нарисованной на месте схеме и отметил затесами на деревьях. Сам Крастер тем временем изображал снайпера-наблюдателя, обстреливая пытающихся выползать самостоятельно и выносить с поля раненых северокорейцев для поддержки их морального прессинга. В итоге прессинг коммунистам немножечко надоел, и это вызвало очередной огневой налет из минометов, к счастью, не принесший дополнительных потерь.

Сразу же по возвращении группы Ковальски остатки взвода получили команду:

– Отходим!