не тронут и мы будем и дальше владетельными тавади! А эти русские семейства не сильно жаждут родниться с нами, грузинами. Мне не раз отказывали. Лишь Дмитрию Егоровичу понравилось мое предложение организовать совместные предприятия. И не спорь, Верико!

– Опять эта Россия. Ты, Леван, помешан на ней! Наша родина – Кавказ!

– Не твоего ума дело! И прекрати спорить со мной, женщина, – уже недовольно проскрежетал князь.

– Но эта приезжая девица не знает наших обычаев, наших легенд и нашего языка! Она не приживется здесь, – не унималась Верико.

– Сергей женится на Елене Дмитриевне, и точка! – процедил Леван. – Она нравится ему. Мальчик мне еще вчера об этом сказал. Помолвка будет в субботу. И хватит обсуждений. В этом доме пока я хозяин. Не хватало еще, чтобы женщина мною командовала!

Софья не расслышала, что ответила княгиня, ибо вдруг ощутила на своих волосах чужое дыхание. Она резко развернулась и едва не вскрикнула. Властный взгляд мужчины жег ее своим давящим темным светом. Амир стоял в шаге от нее, почти вплотную. Она совершенно не услышала, как он приблизился. Увидев ее искрений испуг, Асатиани попытался улыбнуться. Но Софье его улыбка показалась похожей на оскал опасного хищного зверя. Он был почти на голову выше нее, и его близость отчего-то напрягала.

– Доброе утро, Софико, – произнес Амир бархатным баритоном, не сводя поглощающего взора с ее сверкающих огромных глаз.

Она смутилась и настороженно посмотрела на него снизу вверх.

– Здравствуйте, Георгий Петрович, – ответила она тихо.

– Я просил вас звать меня Амир, – поморщившись, вымолвил он.

– Не думаю, что это обращение теперь уместно.

– Отчего же?

Она напряженно посмотрела на него, не в силах объяснить ему свои доводы. И упрямо поджала губы. Видя ее замешательство, Асатиани прищурился и чуть склонился к ней.

– Ваша нога прошла? – спросил он без предисловий, не спуская обволакивающего серо-голубого взора с ее лица.

– Сегодня лучше, почти не чувствую боли, благодарю вас.

– Как вы спали?

Его вопрос вызвал в девушке странное чувство неловкости, ибо Софья подумала, что спрашивать ее об этом как минимум неприлично.

– Я не думаю, что должна отвечать на этот вопрос. Извините, мне надо идти, – вежливо и холодновато ответила она и попыталась отвернуться от него, чтобы пройти дальше в гостиную.

Но мужчина тут же бесцеремонно схватил девушку за локоть и, не дав ей отвернуться, недовольно с вызовом поинтересовался:

– Вы считаете, что я спросил у вас что-то недозволенное?

В этот миг Софья невольно поняла, что безумно рада, что теперь она не находится во власти этого мужчины, как еще два дня назад. Ибо только теперь она осознала, что с того момента, как они сбежали от сванов и следовали в Имеретию три долгих дня, она играла по правилам этого сурового опасного человека. Да именно играла. Теперь девушка явственно это ощущала. Все те дни она терпела наглые взоры Георгия, его дерзкие прикосновения и нагловатые речи, заглушая в себе чувство стыда и подавляя желание резко осадить его. Тогда она боялась. Боялась его, а более боялась остаться без его поддержки. Тогда она была в его власти, так как знала, что одной в этих диких горах ей не выжить. Именно поэтому она вела себя с Асатиани подчеркнуто вежливо, покорно и заискивающе.

Теперь же она находилась во дворце князя Левана и была под его защитой. А Георгий был всего лишь его племянником. И теперь Софья могла открыто поставить его на место, не опасаясь недовольства. Она напряглась и решила наконец показать этому дерзкому человеку, что с ней нельзя более обращаться как ему угодно. Потому что она более не в его власти и не позволит ему переходить грань учтивой вежливости.

– Вот именно. И будьте добры, отпустите мою руку, – сказала она твердо и вперила в него недовольный прекрасный взор зеленых глаз.

Недовольно сжав челюсти, Амир ощутил, как злость завладевает его существом. Он не понимал, отчего Софико так привечает Серго, а не его. Вчера она с радостью тут же согласилась гулять с Серго по саду, и Амир отчетливо видел, как на ее личике отразилось удовольствие. А теперь, едва он, Амир, попытался с ней заговорить, она немедля решила ретироваться из его общества, решив, как и вчера игнорировать его порывы.

– Три дня назад я носил вас на руках, и вы были не против, – заметил он ехидно.

– Ох, – выпалила Софья, опешив от его нахальных слов, и начала вырывать свой локоть из его сильной руки. Однако Асатиани еще сильнее сжал широкой ладонью ее руку, видимо, не собираясь отпускать. Софья вмиг вспомнила те дни, когда она зависела от милости этого мужчины и была вынуждена терпеть его дерзкое поведение. Эти воспоминания вызвали в ее существе неприятный жутковатый холодок, и девушка поняла, что жаждет как можно скорее забыть то время, когда она была полностью в его власти. Нервно выдохнув, она глухо произнесла: – Меня ждут в гостиной.

– А затем вы спали в моих объятьях, – продолжал Асатиани, и его глаза загорелись. – Вот я и подумал, что сегодня, возможно, вам было холодно без меня?

– У вас совсем нет такта, сударь! – выпалила Софья уже возмущенно. – И будьте любезны, отпустите мою руку!

– Опять вы ведете себя словно в столичном салоне, Софико? Позабудьте вы об этих возвышенных манерах. Я лишь хотел сказать вам, – произнес мужчина тише и, наклонившись сильнее к ее испуганному лицу, добавил: – Я бы мог быть очень нежным ночью, если бы вы пригласили меня в свою спальню, Софико, – вымолвил он нагло и бесцеремонно, опаляя ее горячим дыханием.

Софья остолбенела от его гадких намеков и развратных речей. Она взметнула свою свободную руку к его лицу, намереваясь за его дерзкие слова дать пощечину, но Амир ловко поймал ее кисть и угрожающе процедил над ней:

– Наших девиц с детства учат кротости и послушанию мужчинам. Видимо, в вашей стране их учат своеволию и упрямству? Но поверьте мне, Софико, еще не родилась та женщина, которая посмеет дать мне пощечину.

– В нашей стране, как вы выразились, мужчины уважительны к женщинам и не позволяют себе и половины того, что позволяете говорить себе вы! – выпалила она гневно в ответ.

– Знаю я ваших мужей! Видел. Они глупцы, ибо позволяют женщине делать то, что ей вздумается! – выпалил Асатиани, сверкая на нее глазами.

– Видимо, по-вашему, женщина