Я улыбнулся в макушку вампирше. Женщины, им всегда нужно было время на подумать, хоть и принимали они решения за первые пару секунд. Агафья уже согласилась на моё предложение, но всё же хотела морально подготовиться и подыскать для себя как можно больше аргументов. Я не сомневался в её выборе.

— А да… А что будем делать с ещё одним аватаром красноглазой девицы с чешуёй? — перевела тему вампирша на более безопасную.

— С каким аватаром? — не понял я.

— Да вон, в хрустальном саркофаге лежит, — указала Агафья на ванну на ножках, — твой извращенец создал их с запасом, что ли…

Я легко соскочил с постели и отправился к саркофагу. М-да… Разговор с Райо всё же состоится, но немного не в том ключе, в котором я предполагал.

— Ты не могла бы вернуться и постеречь нашего дорогого извращенца, по совместительству оказавшегося… — я оборвал себя на полуслове не в силах произнести слово «отец». Пусть он и являлся отцом для тела Трайа, но я был, есть и буду сиротой. Точка.

— Без проблем, — вампирша уже собралась уйти в тень, но остановилась, обернувшись в мою сторону: — Спасибо! За всё! Иногда мне кажется, что ты знаешь меня гораздо лучше меня самой. Я рада, что Комар тогда нарушил все мыслимые и немыслимые запреты.

Вампирша ушла, а я обратился к дракону:

«Райо, переместись ко мне. Есть серьёзный разговор».

Тот явился практически мгновенно и застыл, словно вкопанный, у саркофага. В нерешительности он протягивал руку к девушке и тут же одёргивал её. Сжав кулаки, он с трудом поднял на меня глаза.

— Как? — выдохнул он. — Что с ней?

— Это не она, вернее, тело — её точная копия, но душа… — я покачал головой. — Здесь нет души, Райана ушла на перерождение. Это лишь аватар, воссозданный из образцов её крови. Такой же Альб использовал на поле боя, пытаясь подловить меня в шоковом состоянии и убить.

Дракон пару раз моргнул и тряхнул головой, сбрасывая напряжение. На лице его застыло нечитаемое выражение.

— Ты знаешь?

— Что? Что она предположительно была моей матерью, а Альб — отцом?

Дракон кивнул.

— На счёт Альба — уже да, а вот Райана… извини, но образцов моей крови не со… — я оборвал себя на полуслове.

Образец был в моей башне, в библиотеке крови. На всякий случай. Теперь можно было сличить кровь Райо и мою прошлую, чтобы установить родство. Но мне почему-то вспомнилась желание дракона следовать со мной из божественной тюрьмы.

— Райо, почему ты остался со мной после освобождения из тюрьмы?

— Потому что смерть Райаны не показали бы случайному прохожему. Твоя душа из нашего рода, — не стал отпираться дракон. — А то, что кровь другая… так у души всегда сосуды разные. Главное, что ты нашёл меня. Я же говорил про артефакт переноса. Самое близкое существо и переместилось ко мне. Пусть душа Тары где-то в забвении, но твоя откликнулась. Для меня этого было достаточно.

М-да. Родство по душе. Чего я ещё не знаю? Как же многогранна вселенная во всём многообразии существующих в ней законов, правил и исключений из них. Отложив философские вопросы в сторону, я обратился к дракону с вопросом по существу. Сам принимать решение в отношение Райаны я не считал правильным:

— Это тело — лишь сосуд, как ты правильно заметил. Мы можем уничтожить его, чтобы не травить твои раны…

— Нет! — сразу же вскинулся Райо, закрывая собой девушку в хрустальном саркофаге.

— Второе предложение…– я запнулся, не зная, как более тактично озвучить свой вариант. — У меня есть душа молодой девушки, что уже четверть века провела в рабстве в артефакте и усыпила всех тех воинов на поле боя, помогая избежать кровавой резни.

Дракон смотрел на меня немигающим взглядом, вцепившись в край саркофага руками. Когти его удлинились, а от усилий сжатия по хрусталю пошла паутина трещин. Возможно, он сейчас меня ненавидел, и единственное, что сдерживало его от моего убийства, это вероятное родство душ.

— Выбор за тобой. Той девушке я дал слово, что верну ей полноценную жизнь. И я его сдержу, найду вариант. Изучу записи Альба и смогу создать нечто подобное. На это потребуется время и эксперименты, но я справлюсь.

— Остановись, — прервал меня Райо. — Магия Рассвета и Заката сильна, но не всемогуща. Вернуть душу из посмертия спустя пятьсот лет не могла даже она. Любоваться на тело дочери из века в век выше моих сил. Я потерял Райану уже дважды: отдавая другу в младенчестве и в твоем видении. Третий раз я не осилю. Пусть хотя бы так она проживёт жизнь, а я смогу в ней поучаствовать, если она, конечно, захочет.

Дракон отвернулся и осторожно снял крышку с саркофага. Склонившись, он дрожащей рукой поправил тёмные локоны и поцеловал девушку в лоб. Эрг исчез, оставив нас наедине.

* * *

Райо спускался этаж за этажом под землю. Как иссушённый жаждой путник в пустыни, он тянулся к устройству переноса и хранения генетических и ментальных баз данных чужого рода. Для дракона он светился солнцем под землёй, маня недоступной силой. Его душа навеки была отрезана от былых возможностей, но он всё ещё имел право обратиться к совету.

Шаг за шагом приближал его к ковчегу, как назвал его внук. Пусть чужой, но для обращения этого было достаточно. Когда проход Райо перекрыла каменная глыба толщиной в несколько метров, дракон, не раздумывая, переместился сразу к ковчегу.

Обстановка волновала Райо мало. Лишь подобие саркофага с жидкостью возле устройства с несколькими энергетическими жгутами-присосками смутило дракона. Топорно, очень топорно работали орденцы. Все равно что высокотехнологичным артефактом забивали гвозди и удивлялись, поему работает всё через задницу.

Ну, да Райо сейчас это убожество было только на пользу. Совершив частичный оборот, она прикоснулся драконьими лапами к энергетическим жгутам. В человеческом обличье энергия чужого рода могла бы его убить, признав за посягателя. Драконья же ипостась имела большую сопротивляемость и приспособленность к давно утраченной магии Рассвета.

Стоило опустить лапы в силу Рассвета, как Райо зашвырнуло в его персональное судилище.

Тьму амфитеатра разрезал свет от дюжины огней вокруг постаментов. Старинные кресла, вырезанные для нулевых носителей родов, сейчас заполнялись одно за одним. Лишь тринадцатое место пустовало. Огонь вокруг него едва виднелся. Всё как тогда, когда его судили.

—