старых пушек. Какого-либо военного успеха эти действия принести не могли. Их эффект был психологический. Бандиты рассчитывали на то, что в городе начнется паника.

От обстрела страдали главным образом простые жители столицы. Их дома, похожие на сараи, стояли плотно друг к другу, поэтому вскоре в городе начался пожар. Люди хватали своих детей и убегали из Лусаки.

Президент Лунгу во время обстрела находился во дворце. Это было крепкое здание, которое много лет назад построили проклятые колонизаторы-англичане. Он был сильно встревожен, периодически звонил военному министру и спрашивал его, куда подевался генерал Нгинтенде. Рядом с ним находились немногочисленные министры. Охрана президентского дворца была дезорганизована. Один дисциплинированный батальон мог бы без всякого труда смести эту власть.

Наконец президент получил долгожданную весть. Части генерала Нгинтенде вошли в боевое соприкосновение с боевиками-исламистами.

– Поднимайте эскадрилью «Апачей»! – приказал президент помощнику командующего ВВС – сам командующий двое суток назад бежал из страны – отставному подполковнику из Казахстана Кариму Каримкаджаеву. – Ударьте как следует, генерал!

– Я подполковник.

– Вы не ослышались – генерал!

«Генерал, стало быть. Лучше бы ты задержанную зарплату выплатил в полном объеме. Я за последние три месяца ни гроша от тебя не получил!» – подумал Каримкаджаев.

После этого президент дозвонился-таки до Нгинтенде и приказал:

– Генерал, разбейте этих бандитов! Пленных не брать, всех уничтожать на месте!

– Слушаюсь, господин президент! – бодро ответил тот.

Удары наземных правительственных войск и эскадрильи «Апачей» оказались для мятежников полной неожиданностью. Тайное военное соглашение между их силами было вероломно нарушено. Боевики спешно ретировались с поля боя, не оказывали никакого сопротивления правительственным частям. Они побросали поврежденные грузовики и внедорожники, пушки, раненых и беспорядочно побежали в саванну. Их преследовали только вертолеты, нещадно уничтожали огнем из пушек и пулеметов.

В эту ночь Степан Аверченко наконец-то выспался. С наступлением темноты он лично проверил все посты, выставленные на территории аэропорта, еще раз проинструктировал своих людей и завалился спать в комнатке отдыха диспетчеров. За командира Степан оставил Лешу Курятникова, бывшего подрывника, двухметрового здоровяка, всегда флегматичного, которого, казалось, не могло вывести из равновесия даже землетрясение.

Проснулся Аверченко так же быстро, как и заснул. Он встал с ощущением внутреннего беспокойства и какой-то тревоги.

– Как обстановка, Алексей? – спросил Степан, выйдя в диспетчерскую.

– Нормально, – буркнул тот, что-то пережевывая. – Будешь кофе?

– Буду.

Степан налил себе кофе из кофейника, уже собирался отпить глоток, как вдруг услышал какой-то гул. Он напрягся. К аэропорту явно приближался самолет.

Аверченко подбежал к окну.

– Чего там? – лениво поинтересовался Леша Курятников.

– Какой-то военный транспортник идет на посадку.

– А почему он не запрашивает разрешения?

– Леша, какое разрешение? Гражданская война! Аэропорт закрыт! Об этом было объявлено официально. – Вдруг Степан интуитивно напрягся. – А где наш БТР? – спросил он. – Что за черт!

Транспортер, который прежде блокировал взлетно-посадочную полосу, теперь почему-то стоял далеко от бетонки, у подстанции.

– Зачем Прыщ убрал его? – заорал Степан и посмотрел на Курятникова, все еще что-то жующего.

Прыщ, это бывший танкист-киргиз, которого Степан оставил в бронетранспортере.

– Дуй быстро к нему! – приказал он Курятникову. – Черт, не успеем! Это же военный транспортник!

Алексей Курятников подхватил автомат и побежал к транспортеру.

Между тем огромный транспортный самолет уже коснулся колесами бетонной полосы.

Степан поднес к губам микрофон рации и закричал:

– Внимание всем! К бою! Огонь по транспортнику! Отрезать им путь!

То, что в аэропорт прибыли вовсе не туристы, Аверченко понял со стопроцентной уверенностью. Самолет уже катился по полосе, включив реверс.

«Блин, да что же там Прыщ?.. Зачем он уехал с бетонки?»

Через минуту Степан получил ответ на этот вопрос.

Курятников, всегда спокойный, был взволнован.

– Прыщ убит! – доложил он. – Ему голову срубили мачете. Кто-то из местных. У нас явно работает «крот».

Степан без сил опустился на стул.

– Как же так?

Несколько секунд он сидел в ступоре, стараясь собраться с мыслями и принять командирское решение, затем повторил свой прежний приказ:

– Огонь из всех стволов! Бейте по бензобаку!

Однако массированного огня не получилось. Самолет был уже в конце полосы, на удалении километра. Бойцы без всякого толку стреляли ему в хвост как в прямом, так и в переносном смысле.

Степан схватился за бинокль, стал всматриваться в силуэт транспортника, который остановился в конце полосы.

Опустилась аппарель, из чрева самолета выкатились два бронетранспортера, вооруженных крупнокалиберными пулеметами. За ними быстро стали выбегать бойцы в камуфляже песочного цвета, в шлемофонах и бронежилетах.

«Это французы. Иностранный легион, – понял Аверченко, начал считать людей, выбегавших из самолета, и сбился после пятидесяти. – Черт, да это целая рота, а нас семнадцать человек. Я просто всех своих здесь положу, а за что?»

Он снова схватился за микрофон:

– Внимание всем! Отбой! Все стягиваются к диспетчерской вышке. Стрелять только для обороны. Леша, слышишь меня?

– Слышу, – спокойно ответил Курятников.

– У тебя остался пластид?

– Два килограмма.

– Закладывай его весь на полосе, вставляй детонаторы, будем прикрывать отход. Сколько тебе надо времени?

– Десять минут.

– Действуй. Нам главное – остановить их бронетранспортеры. Я не собираюсь положить вас здесь за какие-то интересы, совершенно непонятные мне.

Степан надел куртку, взял автомат, последний раз осмотрел диспетчерскую. Взгляд его зацепился за бокал с кофе, который он так и не успел выпить. Аверченко чуть отхлебнул. Кофе уже был едва теплый.

Степан со злостью швырнул бокал на пол и выскочил из диспетчерской.

К нему уже бежали его люди из терминала.

– Кто это? – спросил один из них.

– Французские легионеры.

– Что будем делать?

– Уходим обратно на базу. Я с иностранным легионом воевать не подписывался.

Через пять минут вся группа Аверченко собралась у назначенного места. В воздухе засвистели пули. Огонь вели пулеметы бронетранспортеров, движущихся по взлетно-посадочной полосе.

– Открыть ответный огонь! – приказал Аверченко. – Леха, как ты, заложил?

– Все в порядке, командир. – Курятников не спеша подошел к Степану. – Взрывчатки, конечно, маловато на шестьдесят метров, но если не свернут с полосы, то остановим.

Боевики Аверченко залезли в старенький транспортер, выехали на край полосы, стали отвечать на стрельбу легионеров. Французы остановились на несколько секунд. Видимо, их командиры посовещались. Затем они снова продолжили движение, поддерживаемое огнем крупнокалиберных пулеметов.

Аверченко и Курятников стояли у джипа и наблюдали за этой дуэлью.

«Хорошо, что французские пехотинцы отстали от своих бронетранспортеров, – подумал Степан. – Иначе они зажали бы нас тут».

Легионеры находились в километре от них, двигались осторожно, неспешной трусцой, иногда стреляли по сторонам. Зачем? Наверное, чисто для порядка. Пока, если не смотреть в бинокль, это были еще маленькие точки, но их оказалось много.

– Леша, давай взрывай полосу! – приказал Аверченко Курятникову.

– Рано, – коротко бросил тот.

– Да как рано? Сто метров осталось.

– Командир, мы не канаву для водовода делаем,