Этих нескольких минут хватило, чтобы мушкетеры без своего кардинала почувствовали себя обездоленными сиротами. Мэй надулась, Уолтер замолчал, а Кристиан сделался хмур, как осенняя туча. Он то и дело поглядывал в окно и был несказанно рад, когда Амалия наконец появилась, держа в руке маленький листок.

– Я тут навела кое-какие справки, – сообщила она. – Теперь мы знаем, где живут те, кто нам нужен.

По словам Амалии, в этом деле представляли особый интерес два человека. Первым, разумеется, был Пьер Моннере, тот самый пассажир из десятого купе, а вторым – кондуктор Луи Норвэн. Если Норвэн сказал им неправду о том, как звали пассажира, и настоящий Пьер Моннере жив, здоров и вообще в глаза не видел экспресс «Золотая стрела», тогда кондуктор приобретал первостепенное значение, его надо во что бы то ни стало найти и узнать настоящее имя пропавшего.

Впрочем, помимо этих двоих, было и третье лицо, чрезвычайно интересовавшее Амалию, но о нем она предпочитала до поры до времени молчать. Законным путем навести справки все равно не представлялось возможным, потому что оно принадлежало к людям-невидимкам, которые в силу профессии очень не любят афишировать свою деятельность. Звали этого человека Оберштейн, и Амалия не без оснований предполагала, что именно он и был тем высоким господином со сколотым зубом, который нагнал страху на бедную Мэй.

«Будем надеяться, что он все еще в Ницце… Интересно, на кого он работает на сей раз – на немцев, австрийцев или на кого-то еще? И знают ли в нашем посольстве хоть что-нибудь?»

В своей парижской квартире Амалия уже несколько лет не держала слуг. Она любила Париж, но в последние годы больше времени проводила в Петербурге и Ницце, не считая поездок к друзьям вроде того же герцога Олдкасла или визитов в свои имения. За порядком в доме следил консьерж, а его жена в отсутствие хозяйки раз в неделю убирала в комнатах.

– Жермен! Эти господа и мадемуазель со мной. Будьте так добры, принесите мне газеты и попросите, чтобы из ресторана доставили завтрак.

Она просмотрела принесенные газеты, обращая особое внимание на известия с юга Франции, и нахмурилась, поняв, что ее расчеты не оправдались. Нигде не было упоминания о загадочном втором трупе, который – как была уверена Амалия – рано или поздно должен появиться.

«Пока не будем ломать голову… Сейчас есть дело поважнее».

После завтрака Амалия объявила:

– Разделимся на две группы. Я и господин граф займемся Пьером Моннере. Что касается Луи Норвэна, то он достается вам, мистер Фрезер, и вам, Мэй. Постарайтесь узнать о нем побольше – вернулся он в Париж или нет, часто ли бывает дома, словом, все, что можно. Если представится случай, постарайтесь проследить за ним, только осторожно.

– Наверное, мне надо переодеться юношей? – предложила Мэй, блестя глазами. – Не забывайте, он видел меня и может узнать!

Священник попытался представить себе Мэй в мужской одежде, но тут Амалия положила конец игре его воображения, сказав:

– Не надо заходить так далеко, достаточно неброской одежды и шляпки с вуалеткой. Вот адрес Норвэна, – она протянула Мэй половину листка. – Деньги на расходы у вас будут. Не думаю, что с исполнением задания возникнут трудности, но на всякий случай, если что-то случится, бегите быстро, кричите громко и ни в коем случае не пытайтесь никого задержать. Вы поняли?

Мэй и Уолтер синхронно кивнули, не удержавшись, кивнули снова и опять одновременно.

– Мы можем приступать? – спросила Мэй, ужасно гордясь собой.

– Действуйте!

Когда дверь за Мэй и Уолтером закрылась, Амалия повернулась к Кристиану, но он успел заметить, что она улыбается.

– Неужели этот Норвэн так для вас важен? – спросил граф.

– Нет, – ответила молодая женщина, – только в том случае, если сказал мне неправду. А проверить это мы можем, лишь отыскав Пьера Моннере.

…Через час Амалия и ее спутник уже были в районе Марэ, где проживал пропавший пассажир. Баронесса Корф оглядела старый дом с крошечными балкончиками, задержалась взглядом на фамилии архитектора и дате постройки – 1832, – которые, по французскому обычаю, аккуратно выведены на фасаде под одним из карнизов. По карнизу взад-вперед ходил голубь. Он выбрал себе удобное местечко, сел и замер, напыжившись и выпятив грудь.

– Я думаю, – сказал Кристиан, – проще всего спросить у консьержа.

Амалия не любила простых путей. Кроме того, опыт подсказывал ей, что Пьер Моннере – если только Норвэн не солгал насчет имени – мог оказаться кем угодно: слугой министра, которому стали известны государственные тайны, пособником шпиона или же ловким шантажистом. И уж в чем Амалия не сомневалась, так это в том, что в доме успела побывать полиция, а значит, консьерж получил самые недвусмысленные инструкции.

– Мсье Моннере!

Кристиан вздрогнул и поднял глаза. По тротуару вприпрыжку бежал мальчик лет пяти, одетый, как картинка из каталога детских товаров. На нем было Идеальное Детское Пальто, Идеальный Детский Костюмчик, Самая Модная Шапочка и Самые Прочные Ботиночки, которые только можно отыскать в славном городе Париже. За мальчиком быстро, насколько позволяли юбки, шла бонна, раскрасневшаяся от негодования, и уж она-то совсем не подходила для каталога чего бы то ни было.

– Мсье Моннере, вы ведете себя возмутительно!

Мальчик остановился, подождал, пока бонна подойдет ближе, после чего с сосредоточенным видом снял с себя шапочку и швырнул ее на землю. Вслед за шапочкой последовали игрушки, извлеченные из карманов, и Самый Модный Шарфик, который до того красовался на шее маленького бунтовщика.

Бонна ахнула, а мальчик отошел к скамейке, уселся и принялся болтать ногами, демонстративно отвернувшись от няни. Весь его вид выражал непоколебимую решимость.

– И все из-за того, что я не дала вам съесть мороженое! – запричитала бонна. Однако она оглянулась на дом и взбодрилась: – Ничего, вот когда ваша мама узнает, что вы наделали, она на неделю оставит вас без сладкого!

Она подобрала шапочку, шарфик и игрушки и поспешила в дом. Глаза Амалии сверкнули.

– Три мороженых, – шепнула она Кристиану. Он хотел спросить, зачем, но она топнула ногой. – Сейчас же!

И выражение лица у нее сделалось точь-в-точь такое же решительное, как у мальчугана, так что граф де Ламбер не стал спорить.

Когда он вернулся с мороженым, он увидел, что Амалия уже сидит на скамейке рядом с маленьким бунтовщиком, делая вид, что не обращает на него никакого внимания. Графу, впрочем, она улыбнулась так, словно ждала его всю свою жизнь.

– И зачем вы купили три мороженых? – совершенно искренним тоном удивилась она. – Нас же только двое!

Кристиан открыл рот, хотел что-то сказать, но не стал и поступил очень разумно, потому что Амалия обернулась к мальчику и дружелюбно спросила:

– Хочешь?

Мальчик насупился, но добрая фея уже взяла из рук Кристиана стаканчик и вручила ему.