Молино открыл было рот, но тут же закрыл его, поджав губы.

Моррисон покосился на друга:

— Я знаю, что ты хочешь сказать: в той телеграмме Джеймс лишь сообщил, что находится на борту «Хаймуна» и следует по пути в Корею. Да, и еще то, что «развертывание боевых действий», которое он предсказывал, произойдет «очень скоро». — После того вечера в клубе «Тяньцзинь», когда Моррисон узнал о прорыве Джеймса, он как раз и прочитал это сообщение. — Вторая телеграмма, которую он послал на следующий день, была куда более содержательной.

— О высадке главного экспедиционного корпуса японской армии на корейский берег.

— Да, и в подробностях. Джеймс написал о строительстве Понтонных переправ и тому подобное. Он, конечно, соблюдал конспирацию, а потому не указал численность и назначение войск, сославшись на то, что это было бы «нечестно» по отношению к японцам.

— Насколько я понимаю, была и третья телеграмма. Отправленная два дня назад. В ней он дает подробную информацию о случившейся в этом месяце бомбардировке Владивостока кораблями адмирала Камимура. Похоже, он все-таки сумел втереться в доверие к своим японским источникам.

— Да. Даже если японцы по-прежнему увиливают от ответа на вопрос, насколько близко они подпустят его к настоящим боевым действиям. Надеюсь узнать от него много интересного, когда увижусь с ним в Вэйхайвэе. Кстати, я тут увидел джонку с европейскими беженцами. Мне бы хотелось переговорить с ними до отъезда в Чифу.

— Ну тогда пошли, — ответил Молино. — Когда закончишь, я попрошу таможенный катер доставить тебя на твой пароход.

Мужчины отправились к беженцам. Через час с небольшим они уже садились в таможенный катер, ожидавший на пристани.

— Что ж, — начал Молино, — полагаю, самую увлекательную историю ты оставишь при себе.

— Что ты имеешь в виду?

— Слышал, ты встречаешься со знаменитой мисс Перкинс.

— Знаменитой?

— Конечно. О ней много говорят. Жена таможенника — нет, не волнуйся, не та — неделю назад приехала из Тяньцзиня с кучей новостей, хотя должен признать, в основном о тряпках, так что при третьем упоминании о тафте я попросту отключился. Но мой бой рассказал куда более интересные подробности. Его кузен А Лонг работает у Рэгсдейлов. Вот откуда я узнал, что ты знаком с девушкой.

— Да, поистине Китай — страна маленькая. Почти четыреста миллионов населения, и каждый в курсе моих дел.

— Справедливости ради стоит заметить, что и ты в курсе их дел.

— Это моя работа. Но я тронут. Так что именно ты слышал?

— Кажется, она очаровала всех, за исключением миссионеров, чье неодобрение лишь подогревает всеобщий интерес. Похоже, даже женщины подпали под ее обаяние, кроме тех, чьи мужья слишком усердно поклоняются культу мисс Перкинс.

Моррисон нацепил маску безразличия:

— Возможно, одним поклонением тут не обошлось.

— В самом деле. Судя по отзывам, она прямо-таки куртизанка.

— Можно и так сказать, — ответил Моррисон, натянутый, как пружина маятника в его часах.

— Что, я слышу нотки горечи?

— Вовсе нет. Я прекрасно провожу время и давно уже не чувствовал себя таким молодым. С ней мне хорошо, даже когда она делает мне больно.

Молино усмехнулся:

— Это видно невооруженным глазом. Ты просто пышешь здоровьем.

— С другой стороны, приходится делать над собой усилие. Как большинство первопроходцев, я терпеть не могу проторенных дорог.

— А ее дорожка изрядно истоптана.

Моррисон смерил Молино убийственным взглядом.

— Это было грубо, признаю. Но мне любопытно, Джордж Эрнест. Есть ли возможность сделать из нее честную женщину?

Моррисон уже приготовился ответить остротой, когда вдруг его озарило.

— Ты знаешь, пожалуй, в этом-то все и дело, и вот почему разлука с ней меня так угнетает. Она самая честная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. В ней нет ни фальши, ни лицемерия. Это очень редкое и ценное качество в женщине.

— В мужчине тоже, — заметил Молино.

Моррисон помолчал.

— Я чувствую, что, если только мне удастся сосредоточиться на этом ее достоинстве, я смогу быть счастлив с ней. Но должен сознаться, что временами это чертовски тяжело.

— Что она от тебя хочет? Она говорила?

— Чтобы я не волочился за женщинами, пока мы в разлуке.

Молино загоготал.

— Я серьезно.

Молино погрозил ему пальцем:

— С такой женщиной есть только один выход, Джордж Эрнест.

— И какой же?

— Ты должен на ней жениться. Эй! — Катерок подбросило волной от проходящего военного корабля. Молино успел подхватить Моррисона, не дав ему рухнуть прямо на планшир.

Жениться на ней?

Пакетбот резво шел вдоль побережья, и вскоре в поле зрения показался Вэйхайвэй, городок куда более скромный, нежели Чифу. Моррисон смотрел на низкие бурые холмы с проплешинами из редких дубков и жесткой травы, представляя себе, в каком отчаянии пребывал Фрейзер, получив приказ возвести устойчивую пышку. В отсутствие подходящего сырья такое предприятие казалось утопией.

У этого парня определенно есть чувство юмора.

Пакетбот встал на якорь в Порт-Эдварде, компактном поселении, приютившем малочисленную европейскую общину Вэйхайвэя. Морской бриз рвал на флагштоке эксцентричный флаг Британской империи, Юнион-Джек; в центре флага — эмблема с утками-мандаринками, написанная китайской акварелью. Это символизировало крепкий союз колониальной администрации и местных традиций, призванный преобразовать сонную рыбацкую деревушку в настоящий Гонконг Северного Китая, классический симбиоз любви и верности. По мысли политиков, Вэйхайвэй должен был стать не только британской военно-морской базой и перевалочным пунктом, но прежде всего образцом колониальной администрации. Поэтому британцы активно строили здесь школы и клиники. Сажали деревья. Вакцинировали детей от бубонной чумы и сепсиса, уничтожали выгребные ямы, призывали жителей к борьбе с крысами. Но Моррисон знал, что, несмотря на все усилия администрации и оптимистические ожидания, ни британцы, ни китайцы не верили в продолжительность этого союза. Конвенция 1898 года, согласно которой цинский двор сдал Вэйхайвэй в аренду Британии, оговаривала, что крохотная территория останется под контролем британцев только до тех пор, пока русские держат Порт-Артур. Таким образом, обе стороны рассматривали соглашение в качестве противовеса, обеспечивающего стабильный баланс империалистических держав. Выиграй Япония эту войну, и о союзе Британии с Китаем можно было бы забыть. Разумеется, нелегко было инвестировать в любовь и верность, когда жених знал, что невеста в любой момент может уйти к другому.