генерал-лейтенанта. Он получил тяжелые ранения и был без сознания. Разуваев и Ляйнер шли сами. Из афганцев остались в живых только четверо, причем трое из них также были ранены. Увидев, как много раненых, Конрад изменил решение и перевел всех раненых афганцев в британский вертолет.

– У англичан тоже есть врач, – объяснил он. – Пусть он оказывает помощь афганским парням, а мой док вместе с вашим – вам. Как я уже понял, вам удалось освободить всех врачей?

– Да, удалось, – отвечал майор. – Причем один из них, хирург, успел оказать нам большую помощь.

– Увы, хирургам на войне всегда найдется работа, – кивнул Конрад. – Но как вам это удалось? Расскажите, как вы провели эту операцию, мне крайне интересно!

– Обязательно расскажу, – пообещал Переверзев, – только…

Он сам толком не знал, что хотел сказать этим «только». Последние несколько минут он поддерживал себя в сознании только усилием воли – не позволял боли отключить его от реальности. Но в тот момент, когда его поднесли к вертолету, боль все-таки овладела им, и сознание на время отключилось.

Майор снова пришел в себя уже внутри крылатой машины. Мерно шумели винты, корпус вертолета чуть заметно подрагивал. Переверзев понял, что они уже летят. Тут над ним склонилось знакомое лицо. Это был Рогов. Рядом находилась Люба, державшая в руках шприц.

– Ну-ка, господин майор, позвольте снять с вас кое-что из одежды, – сказал хирург. – Потом мы сделаем вам укольчик, еще пару укольчиков, и посмотрим, какие там у вас повреждения.

– Теперь медикаментов хватает, а, Алексей Иванович? – спросил майор.

– Да, с этим у них полный порядок, – заверил хирург.

– Пока я снова не впал в беспамятство, скажите, как там остальные, – попросил Переверзев. – Кажется, есть очень тяжелые?

– Нет, уж совсем тяжелых случаев, когда бы речь шла о борьбе за жизнь, нет, – ответил Рогов. – Ну, про Мусагалиева вы знаете, тут ничего нового. Ему нужно в госпиталь, нужно лежать. Про Разуваева тоже знаете… Хотя в этом бою его еще раз зацепило – осколок попал в лицо. Но ваш ефрейтор не унывает, без конца шутит. Настя от него не отходит, прямо прилипла…

Переверзев повернул голову и увидел тех двоих, о ком говорил хирург.

У Разуваева не только обе руки были забинтованы, но еще и лицо представляло сплошную марлевую повязку, словно у человека-невидимки. Настя Мельникова что-то ему рассказывала, наклонившись к самому уху.

«Вот явный положительный результат нашей операции, – подумал Переверзев. – Кажется, у них все серьезно, и Егор Разуваев нашел свое счастье. Кто бы мог подумать! Правда, она старше его… Но это, в общем, неважно…»

– А что с остальными? – спросил он.

– Терехин и Ляйнер ранены сравнительно легко, – ответил хирург. – Хуже всех дела у генерал-лейтенанта. Он пока не пришел в сознание. Но мой штатовский коллега – его зовут Уолтер – считает, что явной опасности для жизни нет. Ну а что у вас, я узнаю, когда вы наконец перестанете задавать вопросы.

– У меня еще куча вопросов, но не к вам, – сказал Переверзев. – Так что считайте, что я просто раненый.

Люба склонилась над ним со шприцем. Укол, еще укол, и боль ушла. Правда, и сознание померкло: Переверзев все воспринимал словно сквозь слой ваты. Тело стало чужим, он ощущал его как-то отстраненно. Он чувствовал, что хирург что-то делает с его левым боком – что-то режет, просит у Любы один инструмент, другой…

Потом он совсем провалился в беспамятство. И снова вынырнул из него. Он не мог сказать, сколько времени прошло, но по его внутренним часам выходило, что около часа. «А ведь мы уже должны были прилететь в Хост, – подумал он. – Или не должны? Куда мы вообще летим?»

Он поискал глазами генерала Конрада и обнаружил американца рядом с креслом пилота: склонившись над экраном ноутбука, генерал что-то набирал.

– Генерал! – позвал Переверзев, и когда тот не услышал, крикнул громче.

Конрад повернул голову, помахал майору рукой, выключил ноутбук, подошел и сел рядом.

– Наконец вы пришли в сознание! – радостно произнес он. – Это хорошо. Мне хотелось с вами побеседовать, пока мы летим. Потом навалятся всякие дела, и я боюсь, что поговорить толком не удастся. А у меня к вам масса вопросов.

– У меня тоже масса вопросов, – сказал Переверзев. – И по праву раненого я хочу задать их первым. И вот самый первый вопрос: куда мы летим?

– В Кабул, разумеется, – ответил Конрад. – Там у нас хороший госпиталь, там можно разместить всех ваших раненых. Или вы хотите сразу везти их в Россию?

– Это как врачи скажут, – сказал майор. – Мы, конечно, постараемся как можно скорее вернуться на родину. Но если есть тяжелые, которых нельзя транспортировать, тогда оставим. Теперь скажите вот что: как вы оказались около Хоста? Ведь я не посылал сигнала – у меня испортилась рация…

– Знаете, я предусмотрел такую возможность, – сказал генерал, важно кивнув головой. – Уже после того, как мы с вами расстались, я подумал: в горах может случиться всякое. Эти русские парни идут в очень опасное место. Там есть районы, откуда сигнал просто не доходит. Надо их подстраховать на всякий случай. Затем я стал думать, куда боевики могли увезти пленных. Вывод был один – конечно же, на самую границу Афганистана или дальше, в Вазиристан. Ну а если русские не побоятся сунуться в это осиное гнездо и выручат врачей, куда они потом будут отступать? Конечно же, в Хост! Ну а поскольку я давно не был в Хосте, не инспектировал здешнюю часть, то решил полететь сам. Кроме того, я давно не участвовал в реальных боевых операциях.

– Да, но это Хост. А как вы вышли на место, где нас окружили?

– Очень просто – мы услышали стрельбу. Даже на окраине Хоста было слышно, что где-то в горах идет бой. Тогда мы подняли машины и полетели туда. Остальное вы видели.

– Да, остальное мы видели… – кивнул Переверзев, вспоминая, как плотный вал огня накрыл окруживших его боевиков, как летели в воздух камни и клочья разорванных тел.

– Очень было важно, что вы в этот момент находились уже на территории Афганистана, – добавил Конрад. – Помните, я вам говорил, что мы можем действовать только в зоне нашего контроля? Вы вышли в эту зону, и поэтому мы смогли оказать вам помощь.

– Да, конечно, и мы вам очень признательны, – сказал Переверзев. А сам при этом подумал, что случись в этих местах наши десантники, и если бы они знали, что его группа попала в беду, они бы не стали смотреть, в какой зоне находятся товарищи, а просто пришли бы на помощь.

Больше у него вопросов не было.