Это мы с Андреа, в шестнадцать лет.

3

Она вышла из спальни через полчаса. А вот для меня прошло часов семь или восемь, а может, и целая тысяча, хотя я подсчитал время с точностью до минуты, потому что рядом с нашим старым фото висели часы с цифровым табло. Ни на что другое, кроме этих двух вещей, мои глаза смотреть не желали.

Услышав, как открылась дверь, я вскочил, едва не пролив остывший кофе, к которому почти не притронулся. С дивана коридор не просматривался, и я ждал появления Андреа с тревогой.

Первое, что бросилось мне в глаза, – чемодан. Андреа со стуком опустила его на пол.

– Я могу остановиться в доме твоих родителей?

4

Я бы не поверил этому, если бы лучшие в мире медиумы показали мне хрустальный шар с картинами будущих событий, или даже Бог спустился бы с небес на землю и продемонстрировал мне на внутреннем телеэкране то же самое зрелище в цвете. Однако и двух часов не прошло, как я припарковался в гараже Андреа, а мы с ней уже сидели в машине и двигались на восток, в направлении дома родителей. Чемодан Андреа спокойно лежал в багажнике, по радио звучал канал «Ozzy's Boneyard», а в держателях стояли дымящиеся стаканчики кофе и чая, купленные на заправке.

От всего этого на моем лице, в пику неблагоприятным обстоятельствам, сияла перманентная улыбка, не укрывшаяся от Андреа.

– Рада видеть, как ты улыбаешься. – Мы как раз выехали за черту города; оставался примерно час пути. С мрачного серого неба продолжал лить дождь, дворники работали во всю силу, и их скрип успокаивал меня, вместе с постукиванием капель по крыше и беспрестанным шелестом шин по мокрому асфальту. – Все то время, что провел у меня, ты выглядел ужасно – краше в гроб кладут.

– Я и в самом деле чувствовал себя как покойник. – Я отпил глоток бодрящего горячего кофе. – Но в тот миг, когда увидел тебя с чемоданом… воспрянул духом. Как и раньше, помнишь? Без тебя я бы даже школу не пережил.

– Школу? Или Коротышку Гаскинса?

Она произнесла это легко, несмотря на то, что беседа приняла мрачный оборот.

– И то, и другое.

– Ну, тогда остается одно: придумать что-нибудь, как в прошлый раз. Как ты считаешь? Если этот хрен моржовый, или как его там, ходит по округе и отрезает людям головы, подобно своему папашке, нам придется с ним разобраться. Вперед! – Она победно поднесла к губам стаканчик и сделала большой глоток, да так, что обожгла горло. – Уф. Слишком горячий.

Это мне кое-что напомнило.

– Оказывается, в фильмах не так уж и врут.

– Ты о чем?

Я обернулся и хохотнул, увидев ее недоумение.

– Мы с детьми постоянно такое подмечаем: в полицейских боевиках, в детективах, везде. А еще когда действие происходит в офисе.

– Дэвид, черт тебя побери, ты о чем?

Я снова хохотнул.

– В кино, когда помощник или еще кто приносит главному герою кофе в обычном уродском стаканчике, тот хватает его и проглатывает как воду, причем задирает голову выше, чем любой нормальный человек. Стаканчик совершенно очевидно пустой, просто реквизит. Могу поклясться, в любом фильме так. Они никогда не пьют кофе как действительно обжигающе горячий. Как только что сделала ты.

– Потому что я была на пике вдохновения и чувствовала себя непобедимой. И позабыла, что кофе горячий.

Я пожал плечами, затем демонстративно отпил из своего стакана, очень осторожно и шумно, выпятив челюсть, как шимпанзе.

– Хотя, может, я и ошибаюсь.

– Поучительная беседа у нас вышла.

– Будем здоровы! – Я протянул свой стаканчик, и Андреа любезно со мной чокнулась.

– Будем здоровы! – повторила она. – Как здорово снова быть вместе! – Я подумал было, не дразнит ли она меня, однако краешком глаза увидел, что подруга смотрит на унылый дождь, погруженная в свои мысли. – Странная штука – время. Что-то случилось на прошлой неделе, а кажется – миллион лет назад; и наоборот, то, что было в детстве, воспринимается будто вчера. Время все-таки течет нелинейно.

Я кивнул. Похоже, мы вот-вот затеем философскую дискуссию. Я не знал, хочу этого или нет – просто был счастлив, что подруга рядом.

– Мне жаль, что все так обернулось, Андреа. На самом деле.

Она резко выставила вперед ладонь.

– Пожалуйста, вот только не надо нести всякую хрень по поводу чувства вины. Не виноваты ни ты, ни я, и вообще никто. Ты поступил в колледж, женился, завел семьдесят тысяч детей… Я ни о чем не сожалею и надеюсь, ты тоже. Я просто говорю: как приятно, что ты мой самый лучший друг, друг на все времена. Я это помню и не хочу забывать. Пообещай мне оставаться на связи и относиться к этому поаккуратнее, чем раньше. Договорились?

– Договорились. Я хочу этого так же сильно.

– И давай забудем этот приторный разговор.

– Не возражаю.

– Но не забудем поддерживать контакт.

– И снова не возражаю.

– Хорошо, мистер Зануда. Инцидент исчерпан.

И мы поехали навстречу урагану.

5

Минутах в двадцати от Линчберга наша беседа свернула на то, как сложилась жизнь Андреа в последний год. Я спросил ее о маме и получил ответ – печальный, как дождь за стеклом.

– Она в доме престарелых, под Огастой. Я подыскивала что-нибудь в Колумбии, но ничего даже близко подходящего не нашла. А там много дубов, и цветущих азалий, и есть маленькие прудики, чтобы посидеть у воды. Мама любила природу, и я выбрала хорошее место, где она могла бы ей наслаждаться.

– Боже мой… Как жаль. У нее… деменция?

– Увы. И довольно тяжелая. К счастью, единственное, что она помнит – это я. Хотя общих воспоминаний сохранилось немного. Во всяком случае, с моим именем она ни разу не ошиблась. Когда однажды это случится, я сразу пойму – конец близок.

Ужасно. А ведь я даже не догадывался, что все настолько серьезно.

– Как насчет навестить ее вдвоем? После того, как разберемся со здешними проблемами? Через пару недель нам возвращаться в Атланту, это по пути.

– Спасибо, было бы чудесно. Ручаюсь, мама тебя помнит. Кстати, я рассказывала ей о нашей шуточной игре.

Я повернул голову – настолько резко, что машина слегка вильнула.

– Что? Не может быть… Ты ей рассказала?

– Только недавно. Поздно вечером, почти как сказку на ночь. Думаю, ей понравилось. Она и смеялась, и плакала. Мы даже сыграли вдвоем несколько раундов. Хотя ее версии совсем примитивны. Типа сердечного приступа или автомобильной аварии. Ноль креативности.

Я старался переварить услышанное. Странное ощущение.

– Ты знаешь, она