В гостинице меня ждала записка от Дмитрия Ивановича. «Жду к 11:00. Менделеев».

Утро 2 сентября выдалось солнечное, по-летнему теплое. Я счел это добрым знаком. Полюбовался из окна на стоявший у полосатых будок возле памятника Николаю I караул дворцовых гренадер в медвежьих шапках и темных шинелях, перекрещенных на груди белыми ремнями. Принял душ и, принарядившись, отправился по известному мне адресу на Васильевский остров: Кадетская, 8, угол Тучкова переулка.

Извозчик остановился у указанного красивого трехэтажного доходного дома с эркером и башенками по углам. Увидев пожилого дворника в белом фартуке, с бляхой, как и положено, стоявшего с метлой на страже у парадной двери, спросил, здесь ли проживает его превосходительство господин профессор Менделеев.

Получив утвердительный ответ, поднялся по лестнице с дубовыми перилами и коваными решетками. Дом производил солидное впечатление – такие дома стали строить недавно, и там были все удобства для жильцов: горячая вода поступала централизованно из бойлерной, были электричество и телефон (для богатого человека вроде бы цена приемлемая – в конце века пользование аппаратом обходилось около 30 рублей в год), но аппараты конструкции Белла все время ломались и требовали дорогого ремонта (скоро их стали заменять на более надежные немецкие «Сименс» и «Телефункен»). К сожалению, у Менделеева телефона не было, а то бы я мог связаться с его квартирой из гостиницы. Телефоны ставили деловые люди или аристократы, но они жили ближе к центру, так что на Васильевском стоимость телефонной линии могла быть еще выше.

Позвонил в дверь, ее открыла горничная в сером скромном платье, белом фартучке и кружевной наколке на убранной в прическу косе. Я представился и спросил, дома ли профессор.

– Проходите, господин Степанов, – присела в книксене горничная, – я сей момент доложу его превосходительству о вашем приходе.

Но не успела, в прихожей появился знакомый по фотографиям в многочисленных учебниках, пособиях и популярных изданиях человек.

– Здравствуйте, Александр Павлович! – радушно сказал профессор. – Проходите в кабинет. Не угодно ли чаю, кофе?

– Спасибо, профессор, может быть, чуть позже, – я постарался быть воспитанным молодым человеком, – а то расслаблюсь, разомлею и забуду, зачем приходил…

– Вы, наверно, уже были у штабс-капитана, – спросил Менделеев, устроившись за рабочим столом. – Он, по-видимому, разочаровал вас результатами испытаний.

– Нисколько, Дмитрий Иванович. Просто до него каким-то невообразимым мне манером не дошли мои инструкции по подрыву заряда. Вчера мы все сделали у него в лаборатории, и все прекрасно получилось.

– Я очень рад, – сказал профессор. – Ведь немцы бились не один десяток лет над этой проблемой, а у отечественных изобретателей получилось. Хотя я вижу по вам, что не все проходило гладко, да и ротмистр Агеев мне сказал, что в прошлом году вы сильно пострадали при взрыве, а ваш товарищ погиб. Если это было связано со свойствами тринитротолуола, то для меня загадка, как мог произойти такой взрыв, ведь, по сути, это вещество очень стабильно, и, чтобы инициировать взрыв, надо постараться.

– Вы правы, профессор, – ответил я, – тринитротолуол действительно очень стабилен, он не боится открытого огня, удара, не намокает и не разлагается при избыточной влажности, как пироксилин, и не приносит неприятных сюрпризов, спонтанно взрываясь, как лиддит, он же тринитрофенол. Единственная проблема – правильный подрыв заряда, но будем считать, это уже решенная проблема.

– Хорошо, если это так. Я привез из поездки во Францию пять фунтов бездымного пороха на основе пироксилина и почти столько же – мелинита[70]. Пришлось отправлять этот груз через военных агентов[71], чтобы не подвергать поезд и пассажиров риску. На нашем военном корабле эти образцы были доставлены в Петербург, и часть из этого количества уже поступила штабс-капитану для опытов. Теперь мы можем еще и сравнить с этими образцами ваш тринитротолуол. Через некоторое время я буду участвовать в работе Научно-технической лаборатории Морского министерства под руководством господина Чельцова, с которым был в поездке. Морское министерство весьма заинтересовано в оснащении фугасных и бронебойных снарядов флота новым ВВ. До этого уже было подписано соглашение с французами и налажено производство пироксилина на одном из наших заводов под присмотром французского капитана, который, к сожалению, показал себя недостойным человеком и плохим специалистом. Наши химики нашли несколько ошибок в его указаниях, на что капитан устроил скандал с форменной истерикой. Хотя основной моей задачей является разработка отечественного бездымного пороха, – сказал Менделеев, – я все равно помогу вам с испытаниями тринитротолуола для начинки снарядов.

– Я не очень осведомлен о мощностях нашей промышленности, – признался я, – но знаю, что вы уделяли существенное внимание переработке естественных богатств России, а именно нефти и угля. Страна наша как никакая другая богата сырьем, и один из путей повышения могущества державы – торговать не сырьем, а продуктами его переработки.

– Я совершенно с вами согласен, коллега! – воскликнул великий химик. – Ведь топить котлы нефтью – все равно что топить ассигнациями! Я знаком с работами инженера Шухова по крекинг-процессу для получения легких фракций из нефти. Год назад он опубликовал работу с рисунком этого аппарата и подал заявку на привилегию и на международные патенты[72]. Крекинг нефти – непрерывный процесс, открывающий путь к огромному количеству продуктов перегонки, включая бензол и толуол. То же самое можно сказать и про коксование угля как источник фенола. То есть сырьем для анилинового синтеза и толуолом Российская империя обеспечена, как никакая другая держава. Теперь нужно не дать зарубежным магнатам скупить все по дешевке и заставить русских втридорога покупать продукцию, сделанную из их сырья, – вы поняли, коллега, что я имею в виду компанию господина Нобеля.