Вытянув руку, она замахнулась на меня. Там, на заднем сиденье такси, она попыталась ударить меня. Я в ужасе отпрянула.

Схватив ее обеими руками, Тим прижал ее к дверце такси.

— Если я еще раз услышу от тебя это слово, ты уйдешь из моей жизни навсегда!

— Ты, член, — парировала Кирстен.

После этого мы ехали в тишине, единственным звуком был раздававшийся время от времени из рации водителя голос диспетчера таксомоторной компании.

— Давайте где-нибудь выпьем, — предложила Кирстен, когда мы добрались до дома. — Я не хочу иметь дело с этими ужасными бесцветными личностями. Я просто не могу. Я хочу походить по магазинам. — Она обратилась к Тиму. — Мы тебя отпускаем. Эйнджел и я пойдем по магазинам. Я и вправду ничего больше не могу сегодня.

— У меня нет желания ходить по магазинам прямо сейчас, — возразила я.

— Пожалуйста, — требовательным тоном попросила Кирстен.

Тим сказал мне мягко:

— Сделай нам обоим одолжение. — Он открыл дверцу такси.

— Ладно, — согласилась я.

Отдав Кирстен деньги — вероятно, все деньги, что у него были с собой, — Тим вышел из такси. Мы закрыли за ним дверь и через некоторое время уже были в торговом районе Санта-Барбары среди множества чудесных магазинчиков и их различных ремесленных поделок. Вскоре Кирстен и я сидели в баре, довольно милом, с приглушенным светом и тихо звучащей музыкой. Через открытые двери мы видели людей, прогуливающихся на ярком полуденном солнце.

— Дерьмо, — заявила Кирстен, хлебнув коктейля с водкой. — Надо ж было узнать такое. Что ты умрешь.

— Доктор Гаррет просто раскрутила тему возвращения Джеффа.

— Что ты имеешь в виду? — Она помешала свой коктейль.

— Джефф вернулся к вам. Это исходный факт. И Гаррет вызвала причину, чтобы объяснить это, самую драматичную причину, какую только смогла найти. «Он вернулся по некой причине. Именно поэтому они возвращаются». Это банальность. Это как… — я развела руками, — как призрак в «Гамлете».

Насмешливо посмотрев на меня, Кирстен сказала:

— В Беркли разумная причина найдется для всего.

— Призрак предупреждает Гамлета, что Клавдий — убийца, что он убил отца Гамлета.

— Как зовут отца Гамлета?

— Он именуется только как «отец Гамлета, покойный король».

Кирстен с каким-то совиным выражением на лице заявила:

— Нет, его отца тоже зовут Гамлет.

— Ставлю десять баксов, что нет.

Она протянула руку, и мы поспорили.

— Пьеса, — сказала Кирстен. — правильно должна называться не «Гамлет», а «Гамлет-младший», — Мы обе засмеялись. — Я имею в виду, это всего лишь болезнь. Мы больны, раз пошли к этому медиуму. Пусть все идет своим чередом — конечно, Тим встретится с этими яйцеголовыми из исследовательского центра. Знаешь, где он действительно хочет работать? Никому не говори, но он хотел бы работать в Центре по изучению демократических институтов. Все это дело с возвращением Джеффа… — Она глотнула коктейль. — Оно дорого обходится Тиму.

— Он не должен издавать книгу. Он мог бы отказаться от этой затеи.

Словно размышляя вслух, Кирстен продолжила:

— Как же медиумы делают это? Это экстрасенсорное восприятие. Они могут улавливать твои тревоги. Старая склочница как-то пронюхала, что у меня проблемы со здоровьем. Все из-за того чертова перитонита… Что он у меня был, известно всем. У них есть какой-то центральный архив, у медиумов всего мира. Множественное число, я полагаю, медиа.[79]И мой рак. Они знают, что я извожусь второсортным телом, как подержанным автомобилем. Барахло. Бог подсунул мне барахло вместо тела.

— Ты должна была сказать мне о пятне.

— Это не твое дело.

— Я забочусь о тебе.

— Лесбиянка, — объявила Кирстен. — Лесбиянка. Вот почему Джефф покончил с собой — потому что ты и я любим друг друга. — Я и Кирстен тут же покатились со смеху. Мы столкнулись лбами, и я взяла ее за руку. — У меня припасена для тебя шутка. Мы больше не должны называть мексиканцев «латинос», так? — Она понизила голос. — Мы должны называть их…

— Скотинос, — ответила я.

Она блеснула на меня глазами.

— Вот же е*** твою мать.

— Давай подцепим кого-нибудь, — предложила я.

— Я хочу пойти по магазинам. Ты цепляй. — Она помрачнела. — Какой прекрасный город. Может, мы будем здесь жить, как ты понимаешь. Останешься в Беркли, если Тим и я переедем сюда?

— Не знаю.

— Ты и твои дружки из Беркли. Компания Большого Ист-Бей Равнополовой Общинной Свободной Любви с Обменом Партнерами, с неограниченной ответственностью владельцев. Ну так что с Беркли? Почему там остаешься?

— Дом, — ответила я. И подумала: воспоминания о Джеффе, связанные с домом. Кооператив на Юниверсити-авеню, где мы раньше затаривались. — Мне нравятся кафешки на авеню. Особенно Ларри Блейка. Как-то Ларри Блейк заглянул к нам с Джеффом. Зал в «Пивном погребке»… Он был так любезен с нами. И еще я люблю парк Тилдена. — И университетский городок, добавила я про себя. Я никогда не избавлюсь от этого. Эвкалиптовая роща за Оксфордом. Библиотека. — Это мой дом.

— Ты привыкнешь к Санта-Барбаре.

— Не надо было тебе называть меня п***ой перед Тимом. Он мог догадаться о нас.

— Если я умру, ты будешь с ним спать? Я серьезно.

— Ты не умрешь.

— Доктор Жуть говорит, что умру.

— Доктор Жуть только об этом и говорит.

— Ты так думаешь? Боже, это было ужасно. — Кирстен вздрогнула. — Я чувствовала, что она читает мои мысли, выкачивает их, как сок из клена. Читает мне мои же страхи. Так ты будешь спать с Тимом? Ответь мне серьезно, я должна знать.

— Это будет инцестом.

— Почему? А, ладно. Это и так уже грех, грех для него, почему бы не добавить и инцест? Если Джефф на небесах и они готовят для меня место, очевидно, я отправлюсь на небо. Хоть какое-то утешение. Вот только не знаю, насколько серьезно принимать сказанное доктором Гаррет.

— Прими это со всей добытой солью на польских соляных рудниках за полный календарный год.[80]

— Но ведь это Джефф вернулся к нам. Теперь это подтверждено. И если я поверю в это, не должна ли я поверить и в остальное, в предсказание?

Я слушала ее, и мне вспомнились строчки из «Дидоны и Энея», вместе с музыкой: