– Ты должна была рассказать нам об этом раньше, – проговорила Наденька, волнуясь. – Как ты могла столько времени молчать?

– О чем молчать? Что такого я видела? Кто-то шел с фонарем, кто-то, может быть, следил за ним… В конце концов, мало ли кто мог выйти той ночью! Но я поговорила с прислугой и поняла, что никто не выходил… кроме одного человека, который не вернулся…

Сашенька подошел к окну и остановился там, заложив свои длинные руки за спину.

– Все-таки я не могу понять, куда он мог пойти, – проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – И еще убийство Куприяна Степановича… Он-то тут при чем?

– И не говорите! – неизвестно к чему вздохнула Любовь Сергеевна. – Вообще жизнь ужасно неромантична. Хочется, чтобы мотив убийства был, как в захватывающем романе… А ведь наверняка окажется, что все случилось из-за денег, или по какой-то другой прозаической причине.

– Произошло уже два убийства, – напомнила Амалия мягко. – А что касается денег, то особых капиталов у Колозина не было.

– Но он сказал, что знает, кто убил Изотовых, – подал голос Федор. – Может быть, дело все-таки в этом?

– Интересно, кто будет расследовать убийство Селиванова, – заметила Наденька. – Порошин или господин из Петербурга?

Ее замечание повлекло за собой жаркую дискуссию, подробное описание которой заняло бы не одну страницу. Для нашего повествования существенен разве что тот факт, что те же люди, которые не признавали за следователем Порошиным никаких особенных качеств, через три-четыре фразы говорили, что все-таки было бы лучше, если бы следствие вел он – да и по убийству Колозина, тоже.

– Михаил Яковлевич работает тут уже несколько лет, он понимает, кто на что способен, и не станет тревожить лишний раз честных людей, а от петербургского сыщика можно ожидать чего угодно…

Впрочем, разговор о преступлениях уже успел поднадоесть присутствующим, и оттого, когда баронесса Корф заговорила о собаках, все с удовольствием подхватили новую тему.

Амалия хотела вернуться домой к обеду, но ей пришлось остаться на обед у Снегиревых, причем пригласил ее лично сам хозяин. Мистер Бэрли, который являлся частью ее задания, тоже присутствовал за столом, но баронесса Корф только лишний раз убедилась, что из всех присутствующих женщин ему интересна только Лидочка Снегирева в простом голубом платье.

В усадьбу генеральши Меркуловой баронесса Корф вернулась в расположении духа, которое никак нельзя было назвать безмятежным. Амалии случалось быть недовольной собой, но работа все же нечасто являлась поводом для подобного отношения. Сейчас она не могла отделаться от ощущения, что проигрывает партию вчистую, и ее не слишком утешало то обстоятельство, что Джонатан Бэрли даже не подозревал о том, что является ее противником. Раз за разом Амалия прокручивала в голове сложившуюся ситуацию, прикидывая разные варианты развития событий, но ей пришлось прерваться, так как неожиданно приехал Сергей Васильевич Ломов.

«Гм, – смутно помыслил особый агент, косясь на красивое, но недовольное лицо Амалии, – а англичанин-то, подлюка, оказался крепким орешком… Кто бы мог подумать!»

– Хорошо, что вы заехали, Сергей Васильевич, – сказала Амалия. – У меня для вас есть кое-какая информация.

После чего она рассказала ему о том, что Лидочка видела ночью из окна, и о том, что Колозин перед смертью упоминал, что знает, кто совершил убийства в Петербурге.

– Свидетельство барышни заслуживает внимания – при условии, конечно, что она не выдумала его, начитавшись женских романов, – проворчал Ломов, верный себе. – А насчет Колозина мне уже сообщили – я успел побеседовать с несколькими свидетелями до того, как произошло второе убийство. – Он выразительно скривился. – Колозин разговаривал с дочерями профессора, и их беседу также слышали как минимум госпожа Баженова и мистер Бэрли. Возможно, слова Колозина слышал еще кто-нибудь, но, если считать, что его убили из-за них, возникают сразу два вопроса. Первый – кого он имел в виду, и второй – кого он мог покрывать. – Ломов промолчал, изучая Амалию своими глубоко посаженными глазами. – Вам известно, сударыня, что Дмитрий Колозин какое-то время учился вместе с Николаем Одинцовым, и они даже снимали комнаты в одном доме?

– Нет, я этого не знала.

– А вам известно, что Одинцов бросил университет незадолго до того самого убийства?

– Гм… В сущности, можно было заподозрить нечто подобное.

– Заподозрить, – с расстановкой проговорил Ломов. – Тут, как изволите видеть, уже не подозрения, а что-то среднее между подозрениями и уверенностью. Из всех, кто присутствовал на вечере, Колозин знал только одного человека, все остальные были ему незнакомы. Павла Антоновича в расчет не берем – он познакомился со студентом только тогда, когда шло следствие. Собственно говоря, теперь самое время как следует взяться за Одинцова, но убийство фабриканта перечеркнуло мои планы. Вдова в истерике, местные власти в ужасе, Порошин и Ленгле мечутся и выдвигают теории одна нелепее другой.

– А можно просто факты, без теорий? – спросила Амалия.

– Факты? Ну что ж… Итак, мы имеем дело с очень хорошим стрелком. Говорю это сразу же, поскольку преступник отстрелялся по движущейся мишени – я имею в виду сани Селиванова – как в тире. Из особых примет кучер запомнил только черный тулуп и седую бороду. – Ломов вздохнул. – Также преступник, судя по всему, был в курсе привычек фабриканта, в частности дорог, по которым тот предпочитал ездить. Стреляли из двуствольного ружья… а не револьвера, прошу заметить. Найдены следы от валенок, причем довольно крупные. К сожалению, по ним не удалось установить, куда ушел преступник – он пересек небольшой лес, а затем выбрался на дорогу, на которой его следы затерли сотни других ног и колес. По описанию вроде как выходит, что фабриканта застрелил какой-то мужик, но я, сударыня, вот что вам скажу: хладнокровие, с которым осуществлено это преступление, – нечто в своем роде выдающееся.

– Или преступнику просто повезло, – сказала Амалия. – У Селиванова были враги?

– Вдова клянется, что случались разногласия с другими фабрикантами, но исключительно на денежной почве и будто бы не такие, чтобы Куприяна Степановича могли из-за них убить.

– Чтобы из-за денег не могли убить, – пробормотала Амалия, глядя на огонь в камине, – это нечто новое.

– Ну, вы войдите в мое положение, сударыня! Не могу же я сказать убитой горем женщине, что она городит вздор… – Прежде, чем произнести следующую фразу, Ломов немного помедлил. – Как вы считаете, убийство Селиванова может быть связано с убийством студента или нет? Спрашиваю, потому что волей-неволей мне придется расследовать их оба…

– С одной стороны, обстоятельства совершенно разные, – сказала Амалия, подумав. – С другой – два убийства друг за другом… Кстати, Селиванов недавно приезжал сюда. Буквально вчера.

– К вам?

– Нет, к Меркуловым.

– Наверное, опять надоедал генеральше разговорами о том, как он хочет купить ее имение, – проворчал Ломов. – Кстати, ее сын хорошо управляется с ружьем?