Она подвела Федота к дровяному сараю, открыла дверь и заявила:

— Лиза, выходи! К тебе пришли!

— А без фарса можно? — спросил Федот.

— Не отзывается… Может, она к тебе пошла? С повинной.

Рыбалова открыла дверь в комнатку, примыкавшую к летней кухне, включила свет. Федот уже был здесь, более того, хозяйки определили его сюда на ночлег.

Здесь действительно было лучше, чем у Каблуковых. Там пол бетонный, а здесь — доска. Тут окошко с занавесками, а там глухие стены. Диван старый, но на вид крепкий. Стол, стул, транзисторный приемник. Кто-то поставил свежие цветы в вазу. Видимо, это сделала мама Любы в качестве извинения за то, что не пустила гостя в дом. Там все-таки было получше.

В этой комнате могла жить Лиза, но Федот не обнаружил здесь следов ее присутствия. Не исключено, что мать и дочь их просто убрали вместе с ней. Они вымыли полы, протерли влажной тряпкой мебель.

— Через окошко, огородами, — сказал Федот.

— Да, так оно и было, — заявила Люба, подошла к окошку, провела рукой по занавеске. — Здесь даже губная помада. Поцелуй на память.

Комов понимал, что на Любу нашло. На занавеске не должно было быть никаких следов поцелуя, но все же он подошел к окну.

Люба повернулась к нему, с нахальной улыбкой посмотрела в глаза и выдала:

— А тебя целовать я не стану.

В комнатке и прежде было нехолодно, а стало еще жарче. Сказалось присутствие знойной женщины.

— Даже на память?

— Если только на память.

— О Лизе?

— Она моя подруга.

— И что?

— Ничего.

— Где Каблукова?

— Нет ее здесь, ты же видишь.

Рыбалова ушла в дом, но не успел Федот докурить сигарету, как она вернулась и сказала:

— Что-то душно сегодня, — сказала она.

— У реки посвежей будет.

Женщина кивнула и, ничего не говоря, направилась к реке. Федот и сам рад был вернуться к воде. Там хоть и комары, зато какая-никакая, а прохлада.

От реки доносились голоса. Услышал Федот и всплеск воды. Они вышли к месту, неподалеку от которого купались люди, двое мужчин, три женщины.

— Искупаемся? — спросила Люба.

— Здесь?

— Можно и здесь.

— Голышом?

Она повернулась к Федоту, вонзила в него удивленный взгляд. Черные брови взметнулись высоко вверх.

— Ты ведь с кем-то уже так купалась.

— Это ты о чем?

— Какого-то Сеньку голым в Африку пустила.

— Кто тебе такое сказал?

— А кто у вас тут на «буханке» рулит?

— Кувыкин мастер на придумки.

— То, что ты от мужа не гуляешь, это придумки?

— А он сказал, что не гуляю?

— Поэтому и над Сеней пошутила. А так могли бы вместе, голышом.

— У вас необузданные фантазии, молодой человек, — заявила Люба и усмехнулась.

— И часто вы вот так без мужа отдыхаете?

— Каждое лето. Один раз с мужем, другой без него… В августе мы вместе приедем. По пути на море.

— Хорошо живете.

— Не жалуемся.

— Зачем вам портить такую замечательную жизнь?

— Это ты о чем?

— Укрывательство преступника — это статья.

— Лиза никого не убивала.

— Тогда зачем вы ее прячете?

— Можешь обращаться ко мне на «ты»… Или я уже такая старая?

— Я бы не сказал.

— А я уже начинаю чувствовать себя старухой. Как будто вся жизнь за плечами.

— Вся жизнь впереди. Только вот прожить ее нужно на воле.

— Да не знаю я, где Лиза.

— Я тебе не верю.

— И не надо… Главное, что у меня совесть чиста.

— И все-таки хорошо подумай.

— Стоишь тут, молодой парень, пугаешь взрослую женщину. Не стыдно? — Люба повернулась к Федоту и посмотрела на него так, как будто собиралась обвить руками его шею.

Но она не сделала этого.

— И все же…

— О любви нужно думать.

Именно об этом Федот всю дорогу и думал, даже возбудился, когда узнал о Любе. Баба ладная, сочная, наверняка вкусная. А говорил он с ней о карбюраторах. Еще и стращал. Нехорошо.

— Ты умеешь быть пьяным без вина? — спросила она.

— Это смотря как без вина наливают.

— А я не умею… Но есть вино.

— Да?

— Домашнее… В прошлом году виноград богато уродился. Сладкий, пьяный… Будешь?

— Если ты предлагаешь, то я не откажусь.

— Здесь побудь.

Люба пошла к дому, а Федот остался у реки. Но только она скрылась из виду, как он рванул за ней. Женщина зашла в дом.

Комов остановился у двери, приложил ухо к замочной скважине и услышал ее голос:

— Ничего про Лизу не говори! Ты поняла, мама?

— Да, поняла, — ответила та.

По полу застучали каблуки. Федот соскочил с крыльца, на ходу достал сигарету.

Он уже щелкнул зажигалкой, когда открылась дверь. Появилась Люба с хозяйственной сумкой в руке.

— Ты здесь? — с удивлением спросила она.

— Да как-то неудобно женщину без охраны оставлять.

Федот чувствовал себя разведчиком, который добыл важную для страны информацию. Не зря он приложил ухо к замочной скважине. Лиза где-то здесь, но мать получила от дочери наставление молчать. Ничего, рано или поздно правда вскроется.

— Ну, пошли, охрана!

Они вернулись на реку. Люба поставила пакет в траву, достала и передала Федоту двухлитровую банку домашнего вина. Он наполнил стаканы, она протянула ему пирожок с капустой.

— Романтично, — сказал Комов.

— Нет, просто выпить вдруг захотелось.

— Выпивать нельзя в двух случаях, — заявил Федот. — В одиночку и без романтики.

Вино показалось ему не очень вкусным и крепковатым. Но пить можно, даже нужно.

— Ты надолго приехала? — спросил он.

— Да пока скучно не станет, — ответила Люба и загадочно улыбнулась.

— А я — пока Лизу не найду.

— Значит, надолго.

— Но когда-нибудь найду.

— Нет ее здесь.

— Может, есть, но ты не знаешь.

— Это о тебе сказать можно. Я бы знала.