– Прикончи его! – непроизвольно выкрикнул Рон, почти позабывший сейчас о смерти матери, взбудораженный всем этим: широкими кровавыми разводами на облаках под слепящим светом, ревом толпы, лаем псов, экономными, точными и в то же время яростными движениями великана, бликами на черной, бугрящейся от мышц спине, блеском кривого клинка, видом бегущих от руин ловцов, – захваченный охотой на человека, доведенный ею почти до исступления.

– Прикончи! – чуть тише повторил он, и тут великан завалился назад, пропустив удар жалами в плечо. Пират, отбросив двузубец, вновь попытался нырнуть, но его настигли оставшиеся в живых охотники. Он исчез под телами… и возник опять в нескольких локтях дальше от берега. Голова, мелькнув между перекатами, пропала из виду, за ней скользнуло несколько тел – и затем там вспухла розовая полусфера, беззвучно лопнула, брызнув красным…

Трэн Агори встал, держась за плечо, повернулся, задрал голову и взревел:

– Стреляйте!!!

Грохот волной покатился по ущелью, заглушив рев толпы и бешеный лай собак. Синие и белые тела заизвивались среди пышных шапок пены там, где эфирный поток устремлялся вдоль стен ущелья, чтобы по дуге достичь горы с дворцом на вершине. Принц уже бежал вверх по склону, капитан заспешил следом. Выстрелы грохотнули опять, и больше залпом никто не стрелял: теперь все палили вразнобой, как только успевали перезарядить оружие. Дробная канонада разнеслась над островом, то чуть стихая, то становясь громче.

– Вот он!

Когда Трэн Агори добрался до каменистой вершины, принц, стоящий возле крайнего в ряду моряка, показал вниз. Мохнатые брови на грубом лице капитана приподнялись: он увидел, как почти в десятке шагов от озера крови и плавающих посреди него тел наискось вынырнула лозоплавка. Она на мгновение зависла над потоком и упала плашмя. Фигура, пригнувшаяся на широко расставленных ногах, присела еще ниже, а после чуть выпрямилась, когда посудина коснулась облаков. Они понеслись, следуя течению, вдоль берега.

– Стреляйте же! – выкрикнул Трэн, показывая на пирата.

Принц уже бежал дальше за спинами стоящих вдоль ущелья моряков, стараясь не упустить из виду человека, убившего его мать, и с радостью понимая, что для Красного Платка все кончено, что дальнейшее его бегство лишено теперь всякого смысла. В бухте оставалась хоть какая-то возможность скрыться – дождавшись ночи и пронырнув под эфиропланами, – но из ущелья деваться некуда.

– Это преторианец! – выкрикнул Рон в лицо имаджина, когда тот нагнал его. – Слышишь? Красный Платок! Который похитил Гельту – тот пират!

Стволы ружей и пистолетов повернулись к фигуре на лозоплавке. Силуэт внизу качался, размахивая руками, посудина виляла из стороны в сторону, то проваливалась в узкие низины между эфирными валами, то взлетала на гребни. Реку и вершины склонов разделяло значительное расстояние, попасть стрелкам было трудно. Поток повернул, теперь между убийцей и концом ущелья была уже не дуга, но прямая линия.

Несколько моряков на противоположном склоне то ли намеренно, то ли случайно выстрелили залпом. За мгновение до этого лозоплавка взлетела на вершину очередного переката, и преторианец, будто зверь, ощутивший опасность, упал на живот: голова его очутилась возле носа посудины, руки он разбросал, схватившись за края. Получив сильный толчок, лозоплавка стремительно заскользила вперед – все пули попали между расставленными ногами беглеца. Корма взорвалась щепками и рывком подалась вниз, носовая часть вздыбилась – убийца вспрыгнул на нее, оттолкнулся и взлетел будто с трамплина, чтобы через мгновение с головой уйти в облака.

Он вновь появился среди перекатов уже под самой скалой. Пальцы уцепились за незаметные с высоты трещины и выступы. Преторианец выбрался до пояса, повис на одной руке, изгибаясь, протягивая в сторону другую руку…

Рон удивленно оглянулся: он не заметил, как в беге преодолел почти все ущелье. Моряки поспешно перезаряжали ружья. Белый замок вверху сверкал; следом за принцем спешил, громко пыхтя, отставший Трэн Агори. Красный Платок полз по скале, и с высокого синего неба круглый сливочно-желтый глаз светила изумленно пялился на происходящее посреди острова Да Морана. Иногда на фоне его пролетали в одну сторону, с запада на восток, крапинки вроде крошечных чечевичных зернышек, щепок или чего-то еще – нечто, по всей видимости, огромное, но едва различимое на таком расстоянии, плывущее в пространстве над миром.

Преторианец будто прилип к гладкой поверхности. Видно было, как по изогнутой смуглой спине его течет кровь. Находясь уже в нескольких локтях над потоком, он сорвался, но успел вцепиться во что-то, чего, как казалось сверху, и не существовало – в неразличимую щель или выступ, и повис, чуть качаясь. Позади принца Трэн Агори прищелкнул языком, что для капитана было признаком крайнего удивления. Беглец подтянулся на одной руке, качнув ногами, забросил их на поросший травой горб, торчащий из склона на высоте его головы, – и повис горизонтально, лицом вверх. Большинство моряков опустили ружья, глядя на принца. Экуни Рон начал было поднимать руку, чтобы дать команду открыть огонь залпом, но тут кто-то с противоположного берега, не заметив его жеста, выстрелил – в воцарившейся тишине звук разнесся по всему ущелью.

Пуля ударила в скалу возле лица Тулаги. Отколовшийся длинный камешек впился в щеку и пробил ее насквозь: острый кончик уколол десну, наполнив рот теплой кровью. Гана дернул головой, сцепил зубы и не издал ни звука. Его изогнутые, сведенные судорогой пальцы цеплялись за узкую щель, стопы с силой упирались в покрытый землей каменный бугор. Когда осколок пробил щеку, лицо, отвернувшееся от скалы, обратилось к ущелью, и беглецу показалось, что на склонах горят огнем сотни круглых золотых глаз, которые вот-вот посмотрят на него, пронзив тело своими смертоносными грохочущими взглядами, – то сверкали в ярком свете дульные срезы пистолетов и ружей сотни моряков, стоящих вдоль потока. Они уже прицелились и готовы были нажать на курки, как только рука Экуни Рона опустится. Висящий на скале не видел принца, но догадывался, что должно произойти с мгновения на мгновение.

Гана решил, что теперь выхода нет. Он посмотрел на небо, глубоко вдохнул и упал спиной в облака.

Арлея вскрикнула, но выстрел заглушил ее голос. Пуля впилась в лоб женщины с портрета, что висел на стене прямо напротив стола. Портрет качнулся. Треснул упавший стул, распрямившаяся нога торговца ударила подошвой в ножку стола – и все стихло.

Слыша доносящиеся из коридора тяжелые шаги поварихи, девушка подошла к отцу. Диш Длог лежал на спине, широко раскрыв глаза и разинув рот, все еще крепко сжимая пистолет. Она опустилась рядом на корточки, протянула руку, но сразу отдернула. В голове было пусто, мысли исчезли все до одной, сердце стучало медленно, глухо, а внешние звуки доносились будто издалека. Арлее почему-то казалось, что ей пять лет и она сидит на полу посреди просторного, очень ярко озаренного и очень пыльного коридора, где больше никого нет; лучи слепят, желтый свет заволок все вокруг, пыль набилась в нос и горло, мешает дышать, мешает видеть – глаза слезятся, а в ушах стоит непрерывный вибрирующий звон…