– Вы должны выставить требования!

– Она права, – подтвердил Рогер. – Иначе полиция начнет нервничать и будет стрелять. Я видел документальный фильм о захвате заложников. Вам надо сказать, что вы хотите, и начать переговоры.

Грабитель ответил печально и искренне:

– Я хочу домой, к моим детям.

Рогер призадумался. Затем сказал:

– Ладно, закажу вам «Капричозу», ее все любят. Следующий! Вам что заказать?

Он посмотрел на Зару. Та была в шоке:

– Мне? Я не ем пиццу, голубчик.

В ресторане Зара всегда заказывала мидий, подчеркивая, что те должны подаваться в ракушках, чтобы она могла быть уверена: на кухне никто не дотрагивался до их содержимого. Если в ресторане не было мидий, Зара заказывала яйца, сваренные вкрутую. Ад ей представлялся как шведский стол, который обчихал тот, кто стоял перед ней в очереди.

– Пиццу будут все! Это бесплатно! – объяснил Рогер и высморкался.

Зара поморщилась:

– Люди едят пиццу руками. Теми же руками, какими делают ремонт.

Но Рогер не сдавался. Он перевел взгляд на ее сумку, сапоги и часы на браслете и что-то накорябал в своем блокноте.

– Я пишу, что вы будете самую дорогую пиццу, договорились? Возможно, у них есть пицца с трюфелями, посыпкой из чистого золота и черепашками, занесенными в Красную книгу. Бывают же какие-нибудь ВИП-маринары. Следующий!

Необходимость быстро принять решение застала Эстель врасплох, и она прокудахтала:

– Такую же, как Заре.

Рогер посмотрел на нее и записал в блокноте: «Капричоза».

Когда дошла очередь до Ру, выражение лица у нее сделалось таким, которому способна умиляться лишь мать или производитель дефибрилляторов.

– Кебаб-пицца с чесночным соусом! С двойным соусом. И двойным кебабом. Желательно пригоревшую. Погодите, я спрошу, что будет Юллан.

Ру постучала в гардеробную.

– Что еще? – крикнула Юлия.

– Мы заказываем пиццу!

– МНЕ ГАВАЙСКУЮ БЕЗ АНАНАСОВ И ВЕТЧИНЫ, НО С БАНАНАМИ И АРАХИСОМ! И СКАЖИ, ЧТОБЫ ДОЛГО В ПЕЧИ НЕ ДЕРЖАЛИ!

Ру вздохнула так глубоко, что в позвоночнике что-то хрустнуло. Подошла поближе к двери.

– Милая, ну почему ты хоть раз в жизни не можешь заказать нормальную пиццу, которая есть в меню? Обычную чертову пиццу. Почему я вечно должна звонить в доставку и инструктировать их – примерно как помогать слепому посадить самолет?

– И двойной сыр, если он у них качественный! Спроси, что у них за сыр!

– Почему ты не можешь, как все нормальные люди, заказать обычную пиццу?!

Возможно, Юлия не услышала эти слова, а может, не придала им значения, но из гардеробной послышалось:

– И маслины! Только не перепутай с оливками!

– Но это уже не гавайская пицца, – пробормотала Ру себе под нос.

– НЕТ, КОНЕЧНО!

Рогер строчил в блокноте, стараясь ничего не упустить. Затем дверь в гардеробную приоткрылась, оттуда выглянула Юлия и сообщила с неожиданной любезностью:

– Анна-Лена будет такую же, как и вы, Рогер.

Рогер медленно кивнул своему блокноту. Ему пришлось выйти на кухню и вырвать из блокнота листок, потому что предыдущий был мокрый от слез. Когда он вернулся, Кролик поднял руку.

– А я хочу… – послышалось из головы.

– «Капричозу», – перебил его Рогер, сморгнув слезу, и взглядом дал Кролику понять, что сейчас неподходящий момент объявлять о том, что ты вегетарианец или что-то в этом духе. Кролик смиренно кивнул и пробормотал:

– Нет проблем, порядок, ветчину я могу выковырять.

Рогер оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, что можно было бы завернуть в бумагу, и взгляд его упал на подходящий предмет. Стоявшие внизу полицейские услышали, как кто-то кричит с балкона. Джек поднял голову и получил по лбу лаймом.

На этом месте образовалась большая шишка. «Активное слушание» – еще и вот это.

Джеку удалось протиснуться в узкий лаз над гардеробной лишь наполовину, потом он застрял. Джим вскарабкался на стремянку и со всей силы потянул его за обе ноги, как крысу, которая забралась в бутылку, выпила газировку, а потом раздулась так, что не может протиснуться сквозь горлышко. Когда Джиму наконец удалось вытащить Джека, оба упали на пол: Джим с грохотом, а Джек с громким шлепком. Они были сполошь опутаны дамскими нарядами прошлого века, а рядом приземлилась кроличья голова, перевернувшись и возвратив из небытия комья пыли. Джек снова произвел вербальную ревизию известных ему анатомических частей деревенской фауны, затем поднялся и сообщил:

– Там есть узкий вентиляционный короб с выходом на другом конце. Наверное, дымом тянет оттуда. Но человеку там не протиснуться. Это факт.

Вид у Джима был крайне несчастный, главным образом потому, что несчастным выглядел Джек. Сын выскочил наружу, а отец остался внутри, чтобы дать ему спокойно выругаться в одиночестве. Когда Джим наконец вышел, то увидел Джека, в задумчивости стоящего напротив открытого камина.

– Думаешь, злоумышленник мог скрыться через дымоход? – спросил Джим.

– Думаешь, он рождественский гном? – ядовито переспросил Джек и тут же пожалел. – В камине зола, и она до сих пор теплая, кто-то недавно его разжигал.

Джек аккуратно разгреб золу карманным фонариком и увидел остатки балаклавы. Он поднес их к свету. Осмотрел лужу крови на полу, мебель вокруг и попытался сложить пазл.

Тем временем Джим, слонявшийся по квартире, оказался на кухне и открыл холодильник (вполне возможно, что слонялся он не бесцельно). Там он обнаружил прилагавшийся к пицце салат, переложенный в керамическую посуду и заботливо завернутый в пленку. Неужто заложники будут заниматься такими вещами? Да и кому вообще придет в голову перекладывать и заворачивать недоеденные салаты? Какой сумасшедший с ампутированными вкусовыми рецепторами решит, что завтра будет еще съедобно? Джим закрыл холодильник и вернулся в гостиную. Джек так и стоял у камина, опустив руки с остатками сгоревшей шапки.

– Не понимаю, как он мог уйти из квартиры, пап. Я уж и так, и сяк крутил – невозможно это, и все тут.

Джек выглядел таким несчастным и жалким, что отец решил подбодрить его и спросил:

– А кровь? Как грабитель мог потерять столько крови и при этом… – начал Джим, но внезапно из прихожей донесся голос. Он принадлежал полицейскому, дежурившему у двери.

– А это не его кровь, – печально произнес тот, ковыряя в зубах.

– В каком смысле? – спросил Джек.

– Шушшчнушулле, – ответил полицейский, засунув пальцы в рот, как будто кровь куда менее важна, чем застрявший где-то там фрагмент обеда. Наконец пальцы показались на свет вместе с кусочком кешью, а губы расплылись в довольной улыбке.