Когда брат и сестра были маленькими и жили в родительском доме, однажды вечером Джек спросил у мамы, каково ей проводить последние часы у постели умирающих, держа их за руки и осознавая, что она не может спасти их. Мама поцеловала его в лоб и ответила: «Как можно съесть слона, дружочек?» Он ответил так, как отвечает ребенок, слышавший эту шутку тысячу раз: «По кусочку, мам». И в тысячный раз она рассмеялась, как всегда в ответ смеются родители. Затем крепко взяла его за руку и ответила: «Мы не можем изменить мир. Чаще всего мы не можем за раз изменить человека. Если только по кусочку. Поэтому мы помогаем, когда есть возможность. Спасаем тех, кого можно спасти. Делаем все, что от нас зависит. А затем ищем слова, чтобы… убедить себя: мы сделали все возможное. И продолжаем жить с тем, что имеем, пытаясь не потонуть».

Джек не смог помочь сестре. Не смог спасти человека на мосту. Тот, кто хотел прыгнуть, – прыгнул. Приходит новый день: пасторы и полицейские снова идут на работу.

Джек посмотрел на остатки того, что они приняли за кровь, перевел взгляд на дырку в стене, на маленький столик, где лежал телефон и на большой стол, где лежали коробки от пиццы.

Он перевел взгляд на Джима. Тот развел руки и беспомощно улыбнулся:

– Я сдаюсь. Ты гений, сынок. Что еще?

Джек кивнул на коробки из-под пиццы. Смахнул вихор с шишки на лбу. Еще раз перечислил всех:

– Рогер, Анна-Лена, Ру, Юллан, Эстель, Зара, Леннарт, грабитель, риелтор. Итого девять.

– Все правильно.

– Но на бумажке, в которую был завернут лайм, попавший мне в голову, было написано восемь имен.

На лице Джима отобразилось мыслительное усилие.

– Может, грабитель не любит пиццу?

– Может, и так.

– А ты что скажешь?

– Думаю, дело не в этом.

– А в чем?

Джек встал, убрал в сумку свидетельские показания. Пожевал язык.

– Риелтор до сих пор в участке?

– Ну да.

– Позвони туда и скажи, чтобы ее ни в коем случае не отпускали.

Лоб Джима покрылся такими глубокими морщинами, что в них запросто можно было уронить скрепку.

– Но… зачем, сынок? Что ты хочешь ска…

Джек не выдержал и перебил отца:

– Я думаю, что все это время в квартире было не девять человек, а восемь. Нас водят за нос! Черт побери, папа, неужели ты ничего не понял? Эта воровка и не думала прятаться, она на глазах у нас вышла из дома вместе со всеми заложниками!

Джек впервые назвал вещи своими именами.

Женщина с пистолетом одиноко сидела в прихожей. Голоса людей, которых она взяла в заложники, доносились словно из параллельной реальности. Между ней и остальными, между тем, кем она была утром, и тем, кем стала сейчас, пролегла бездна. Да, в квартире она была не одна, но никто в мире не мог разделить с ней последствия происшедшего, в том-то и заключается вселенское одиночество: на своем пути ты один. Как только все выйдут из дома и ступят на тротуар, они станут жертвами. А она – преступницей. Если полиция не пристрелит ее на месте, ее посадят в тюрьму на… она даже не представляла на сколько, – возможно, лет на десять, а то и больше. Она состарится в камере. Она никогда не увидит, как ее дочери научились плавать.

Девочки. Ее девочки. Мартышка и Лягушка. Они вырастут и тоже начнут врать. Она надеялась, что их папа, по крайней мере, научит их делать это с умом. Они будут говорить, что их мать умерла. Она медленно стянула больше не нужную балаклаву. Взрослому человеку не стоит питать иллюзий. Ей не уйти от полиции. Из-под шапки вывалились волосы – потные и всклокоченные. Она взвесила в руке пистолет, сжала его чуть сильнее. Морщины на лице стали чуть резче, костяшки пальцев на мгновение побелели, а указательный палец лег на спуск. Будь он настоящим, застрелилась бы она?

Ответить на собственный вопрос женщина не успела, потому что внезапно кто-то взял ее за руку. Не отобрал пистолет, а просто опустил ее руку вместе с ним. Перед нею стояла Зара и смотрела ей в глаза – без сострадания, без тревоги, но в то же время не отрывая руку от пистолета.

С того момента, как грабитель переступил порог, Зара пыталась ни о чем не думать. Вообще-то она постоянно избегала это делать; когда десять лет несешь свою боль, главное – овладеть этим навыком: не думать. Но теперь, при виде одинокой женщины с пистолетом в руке, что-то пробилось сквозь толстый панцирь. Вспомнился кабинет психолога и картина с женщиной на мосту; вспомнилось, как психолог, глядя на Зару, сказала: «Знаете, Зара, самое странное в страхе то, что мы пытаемся избавиться от хаоса с помощью хаоса. Оказавшись в отчаянном положении, мы не отступаем, а продолжаем двигаться вперед с еще большей скоростью. Мы строим свою жизнь на том месте, где другие разбились о стенку. Чем ближе к этой стенке мы сами, тем больше надеемся пройти сквозь нее. Чем она ближе, тем упрямее мы верим, что придут самые невероятные решения и чудесным образом спасут ситуацию, тогда как те, кто наблюдает за нами со стороны, ждут… удара».

Зара обвела кабинет взглядом и не увидела на стенах ни одного диплома о престижном образовании – как ни странно, настоящие обладатели этих дипломов хранят их в ящике письменного стола.

Зара спросила без тени презрения:

– Вы изучали разные теории устройства психики?

– Я изучила сотни теорий, – сказала психолог.

– В какую из них вы поверили?

– В ту, что гласит: если падаешь давно, то перестаешь видеть разницу между падением и полетом.

Зара гнала от себя все мысли, но эта все же пробилась наружу. Поэтому, стоя в прихожей, она накрыла руку грабителя своей рукой и сказала то, что женщина в ее положении может сказать преступнице на грани отчаяния. Всего лишь три слова:

– Не делайте глупостей.

Женщина посмотрела на нее глазами полными слез, в груди было пусто. Она не стала делать глупостей. И даже слегка улыбнулась. Этот миг явился неожиданным для них обеих. Зара повернулась и быстро зашагала к балкону, чувствуя что-то вроде отчаяния. Она достала из сумки наушники, вставила в уши и закрыла глаза.

Некоторое время спустя она первый раз в жизни ела пиццу. «Капричозу». Это тоже было весьма неожиданно. Ей понравилось.

Джек на ходу выпрыгнул из машины. Ворвавшись в участок, он помчался к комнате для допросов, где сидела риелтор, и рванул дверь с такой силой, что ударил себя точно по шишке на лбу. Джим, запыхавшись, бежал за ним следом, пытаясь успокоить сына, но это было бесполезно.

– Респект! Как дел… – завела было свою пластинку риелторша, но Джек гаркнул во все горло:

– Теперь я знаю, кто вы!!!

– Я не понимаю, о чем вы… – задохнулась риелторша.