Тайной канцелярии крайне редко выражал обеспокоенность, но сейчас она звучала в нем предельно четко.

— И осваивают партизанские методики ведения войны. — Добавил я.

— Скорее террористические, — скривился Нечаев. — Но сути дела это не меняет. Угроза со стороны противника растет. Нельзя этого отрицать. Придется и нам как-то адаптироваться.

— Надеюсь, без мутаций, — я поморщился.

— А это уже как придется, Михаил Семенович, — неожиданно серьезно заявил Нечаев и поправил очки, сквозь линзы которых его глаза холодно блеснули.

— Что вы имеете в виду? — тут же насторожилась Дарья.

— Пока ничего конкретного, — развел руками Петр, — но мы должны быть готовыми пойти на самые крайние меры, если таковых потребует победа.

— Говорите, как Распутин, — услышанное мне совершенно не понравилось. Но, несмотря на это, я понимал смысл сказанного Нечаевым: если на кону будет стоять выживание человечества, то такая цель оправдает любые средства.

— И на то есть свои причины, — отложив наконец бумаги и ручку, глава Тайной канцелярии встал и прошелся по кабинету взад-вперед. — Французы идут в наступление, — тихо сказал он. — Идут активно, подтягивают резервы и наглеют. Мы же вынуждены воевать на два фронта.

— А они — нет? — удивился я. — Полозам только наша земля приглянулась?

— Во Франции катастрофически мало абсолюта, — пояснил мне ситуацию Нечаев. — Всего несколько функционирующих шахт. Так что, вы правы: полозы предпочитают наши края. По количеству брешей с нашей страной сопоставимы лишь Северо-Американские Соединенные Штаты, на третьем месте Китай. Европа же довольствуется тем, что удается выжать из многочисленных колоний в Индии и Африке.

— А бреши это…

— Места падения небесных тел, где сконцентрированы главные залежи абсолюта, — шепотом напомнила мне Дарья. — Все же, не слишком ты увлекаешься наукой.

— Что есть, то есть, — не стал спорить я. — Значит, Европе нужны ресурсы и они, вместо торговли, решили их просто отобрать?

— Они всегда так делали, — презрительно хмыкнул Нечаев. — Вы же знаете, как осваивался так называемый дикий запад на другом материке, и что с его коренными жителями сделали нынешние американцы, а ранее выходцы из Европы?

— Наслышан, — мои познания об обозначенных в разговоре событиях ограничивались несколькими вестернами и подзабытыми уроками истории, но в общих чертах тему я знал. — Но неужели люди не придумали ничего лучше, чем перед лицом общей угрозы вцепиться в глотки друг другу? Мы могли бы быть союзниками.

— Увы, но наши лучшие союзники — наши собственные войска. — Нечаев вернулся за стол. — Больше нам рассчитывать не на кого. Те, кто сегодня клянется в дружбе, если того потребуют их интересы, завтра ударят в спину. История знает множество таких примеров и, уверен, узнает еще больше.

— Можете не сомневаться, — слова собеседника напомнили мне о последних событиях, которые я застал в своей прошлой жизни. А ведь этот мир еще не знает мировых войн… Возможно ли их предотвратить?

— Но, что еще хуже, — продолжал рассуждать Нечаев, — шакалы могут напасть на льва лишь стаей. Вот и приходится нашей Родине постоянно отбиваться от множественных противников. Стоит дать слабину, как на место Французов придут другие или же объединятся с ними, чтобы откусить кусок от нашей земли. Этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Надеюсь, вы со мной согласны?

Дарья с готовностью кивнула. Я же выпрямился и сказал:

— Так точно. Если враги так хотят нашей земли, тут их и закопаем. Но это касается людей. С полозами придется придумывать иной вариант.

— Придумаем, не сомневайтесь. — Уверенно заявил Нечаев, к которому вернулось его ледяное самообладание. — У нас лучшие ученые и инженеры и достаточно ресурсов, чтобы противостоять любому врагу. Про бойцов и говорить нечего, — глава Тайной канцелярии посмотрел мне в глаза и позволил себе слабую улыбку, — некоторых и смерть остановить не может.

— У нас с ней сложные отношения, — я тоже немного расслабился. — Но давайте обсудим случившееся в доме Долгоруких. Каковы наши последующие шаги?

— Раскопки старого коллектора, обнаружение врага посредством подземных коммуникаций и его ликвидация. — Отчеканил Нечаев. — Уверен, у нас получится вскрыть целую сеть копий и изменников. Но пока это не ваша забота.

— А какова наша? — Дарья украдкой посмотрела на меня.

— Дальнейшее обучение в Академии, — пожал плечами Нечаев. — Я и так подверг вас опасности, которая едва не стоила вам жизней. Необоснованный риск…

— Но мы справились, — возразил я.

— Это так, — не стал спорить Петр, — но давайте не искушать судьбу столь часто, граф. Вы и так занимаетесь этим практически все свободное время. Пора бы немного и отдохнуть.

— Под отдыхом вы понимаете учебу в Академии?

— И, немного, шпионаж, — добавил Нечаев. — Понимаете, у нас есть основания полагать, что не все учащиеся лояльны.

— Вы снова о своей теории заговора?

— Именно, — глава Тайной канцелярии сцепил пальцы под острым подбородком. — Я хотел бы, чтобы вы уделили повышенное внимание семье Шереметьевых.

— Вы говорите о моей наставнице? — брови Дарьи приподнялись.

— И о ее внуке, который обучается вместе с Михаилом Семеновичем. — Нечаев посмотрел на меня. — Вы же знакомы с Николаем Шереметьевым?

— Знаком. Он бледный и болезный, но, как мне показалось, хороший парень.

— В таком случае, ему не о чем беспокоиться, — холодно улыбнулся Нечаев. — Я хочу, чтобы вы завели с ним дружбу и под каким-нибудь предлогом посетили его дом.

— А Тайная канцелярия не может сделать этого напрямую?

— Наша канцелярия на то и тайная, — Петр выделили это слово, — потому как не действует в открытую. К тому же, Людмила Валерьевна Шереметьева — старший и уважаемый наставник ворожей. Она пользуется определенным влиянием, которое сложно недооценить. Действовать нужно очень осторожно.

— Петр Аркадьевич, — голос Дарьи звучал строго и требовательно. — Чем вызваны ваши подозрения?

— Пока лишь наблюдениями, — спокойно ответил Нечаев. — Шереметьевы ведут закрытый, почти аскетичный образ жизни. Кроме того, гувернантка из Академии, которую полозы заменили копией, была племянницей женщины, служащей горничной в родовом поместье Шереметьевых. И теперь, в свете нашего разговора, состояние молодого графа Шереметьева тоже вызывает у меня некое беспокойство. Насколько мне известно, природа его хвори загадочна и не изучена врачами.