— В общем, этот день был полон потрясений, и поэтому тебе понадобилась разрядка, — подвела итог Миранда.

Сейчас мне стало гораздо лучше: огонь мирно тек по телу, эмоции улеглись, и все воспринималось не так остро. Мы спасли маму — это главное, а обо всем остальном можно подумать позже. На моих бедрах остались мелкие синяки, на шее — красные пятна, натертые щетиной, а стоило вспомнить об отпечатках ладоней, что скрывались под простыней, и внизу живота сладко тянуло. Мне было немного стыдно, но никаких угрызений совести я не испытывала. Разве что…

— Родерик на меня обиделся, — вздохнула я.

— Правда? — удивилась Миранда. — С чего вдруг?

— Я его поблагодарила, после всего, — призналась я. — И он, наверное, не так понял…

Миранда рассмеялась и хлопнула себя по колену.

— О, Арнелла, ты просто прекрасна! Значит, ты поимела Родерика Адалхарда, а потом сказала ему спасибо и выставила вон?

— Ну, я не выставляла, но тут как раз ты пришла… Просто, понимаешь, сидит он на моем диване, весь такой большой и очень голый, и что с ним дальше делать — вообще непонятно. Наверное, мне стоит перед ним извиниться?

Я привстала со стула, но Миранда рявкнула:

— Сидеть! Извиняться она пойдет… Обойдется твой Родерик без извинений. Не девочка.

— Но все выглядит так, будто я его просто использовала. Хотя… — я задумалась. — Вообще-то это так и есть. Я его использовала. Огонь не находил выхода: я и в ледяном душе стояла, и знаки делала…

— Да забей. С него не убудет. Уверена, он даже рад. И вообще, ты что, уже забыла, как он сбежал за Стену после вашей первой ночи?

— Но я не хочу, чтобы ему было так же обидно, как мне!

— А у тебя так и не получится, — отрезала она. — Пусть походит пострадает немного, ему полезно. Меня куда больше волнует император. У вашей вылазки будут последствия. Это как пить дать. Но какие именно…

— Я его ненавижу, — выпалила я. — Всей душой. Если ты знаешь какое-нибудь проклятье… Ты ведь пыталась сделать что-то такое Родерику?

— Проклясть императора? — задумалась Миранда. — Теоретически это возможно. Наверняка на нем куча защит, но вдруг… Заполучить бы его волос или предмет одежды, а в идеале — кровь.

— У мамы все волосы седые и шрамы на запястьях, и боги знают что еще…

— Не накручивай себя, Арнелла, а то опять придется обращаться к Родерику, — осадила она меня. — Пока что единственное, что ты можешь сделать, — это учиться, тренировать свой огонь и ждать подходящего момента.

* * *

Утром я вышла из дома, когда едва рассвело. Прошла под спящими деревьями, мимо здания академии, возвышающегося всеми шестью лучами к бледному небу, свернула к женскому общежитию. Обогнув храм путников, взбежала по ступенькам, пересекла пустынный холл и открыла дверь в комнату, которую выделили моей маме.

Она спала, раскинув руки в стороны и приоткрыв рот, как ребенок. Вздохнув, я присела на кровать, а потом и вовсе вытянулась рядом.

Правильно ли я сделала, что не запечатала магию? Должна ли была послушать маму? Но если бы я не прошла Лабиринт, то Родерик не вернул бы свой огонь, а Миранда шагнула бы на ледяную дорожку, и Айрис бы тоже погибла…

Кажется, я задремала, и, может, это мне вовсе приснилось, но она вдруг оказалась здесь — маленькая, худенькая, в сером плаще и с деревянным посохом в руке.

— Айрис, — выдохнула я, а потом, глянув на спящую маму, быстро прошептала: — Зачем все так? Почему? Я ошиблась? Выбрала не ту дорогу?

— Не вини себя, — ответила Айрис. — Все так, как и должно быть. Удержи свой огонь, Арнелла.

Она приподняла светильник, и пламя в нем загорелось ярче, прогоняя тени с маминого лица и тоску из моего сердца. Я протянула руку, чтобы поймать серый плащ, удержать Айрис, мне надо было задать еще так много вопросов… и увидела вместо нее мастера Изергаста. Он держал мамино запястье, беззвучно шевеля губами. За окном совсем рассвело, а путница ушла. Мама все еще спала и, кажется, видела во сне что-то хорошее.

— Она будет что-нибудь помнить? — шепотом спросила я.

— Как знать, — ответил Изергаст. — Компенсаторные способности мозга безграничны. Я немного подправил то мясницкое заклинание, которым ей стерли память. За ночь у нее должны были сформироваться новые связи.

— А яснее?

— Она придумает себе воспоминания сама. Попытается объяснить произошедшее с ней на основе привычных шаблонов поведения и событий, не выходя за рамки приемлемого.

Я нахмурилась, пытаясь понять, а мама сладко потянулась и открыла глаза.

— Солнышко, — мама приподнялась на локтях, моргая и жмурясь. — Мастер Изергаст? — Она подтянула одеяло повыше. — Выйдите немедленно!

— Как только уверюсь, что с вами все в порядке, так сразу и уйду, — пообещал он. — Поверьте, мне не доставляет никакого удовольствия ваше общество.

— Хам, — припечатала она и повернулась ко мне. — Эти некроманты не имеют ни малейшего представления о правилах приличий. Арнелла, милая, прошу, не выходи замуж за некроманта, какие бы золотые горы тебе ни сулили.

— В целом, с вами все в порядке, как вижу, — сказал Изергаст. — А ты как? — повернулся он ко мне, и я шмыгнула носом. — Не собираешься полыхнуть от радости или еще по какому поводу? Может, позвать сюда этого дерзкого водника, чтобы потушил пожар, если что? Или сразу Адалхарда?

— Все хорошо, — ответила я. — Спасибо, мастер Изергаст.

— От меня ты «спасибо» не отделаешься, — усмехнулся он. — И то, что перепало Родерику, мне тоже не надо.

— Арнелла? — гневно переспросила мама.

— Я уже поговорила с Мирандой, — нехотя ответила я. — Она, в принципе, не против двойного свидания.

— Прекрасно, — довольно улыбнулся Изергаст. — Сегодня я как раз свободен как ветер.

— Сегодня? — ошарашенно переспросила я. — Так быстро?

— А чего тянуть, — пожал он плечами. — Будьте готовы, скажем, к шести. Всего доброго, госпожа Алетт. Если потребуется моя помощь, я в академии. Хотя я искренне надеюсь, что вы справитесь без меня.

Дверь за ним закрылась, и я, обняв маму, выдохнула.

— Видимо, ради этого стоило отправиться к императору, — язвительно заметила она, когда я отстранилась. — Моя родная дочь наконец-то обняла меня.

Я закатила глаза и отодвинулась.

— Что там произошло? — спросила я осторожно.

Мама рассматривала свои руки так внимательно, словно впервые их увидела. Потом оттянула ворот серого платья, которое все еще было на ней, и заглянула в вырез.

— Старый козел, — процедила она. — Трухлявый пень!

— Ты помнишь?..

— Он… — мама поджала губы, а ее ноздри раздулись от сдерживаемого гнева. — Он возжелал меня, как только увидел! Или даже раньше, — она задумчиво кивнула. — Да, иначе не стал бы приглашать меня во дворец. Видимо, до него дошли слухи, как я хороша собой… А может, это из-за той картины, которую я отдала в магическую управу Фургарта. Помнишь, где мы вдвоем?