- Слава богам, ты невредим! - сказал он, приблизившись. - Мы уже думали, заболел где-то в море и сгинул, не имея сил вернуться. Я искал тебя, и Мелати тоже, только вот...

Друг виновато развел руками, и у Хиджу перехватило дыхание от жалости. Он коротко рассказал о своем поступке, ожидая в ответ гнева, презрения, да даже если Гунтур решит ударить, Хиджу не заслонит лица. Но тот лишь вздохул и улыбнулся грустно.

- Это был смелый поступок. Хоть и глупый, - сказал Гунтур, когда Хиджу закончил свою исповедь.

- Но разве таких слов я заслуживаю? Ох, Гунтур, если бы я мог повернуть время вспять...

- Ты не мог предугадать, к чему все приведет. Да и не верю я в твою вину. Но даже если дукун прав... Сегодня я уже лишился брата, не хотелось бы потерять еще одного, - Гунтур замолчал и посмотрел в сторону моря. Проследив за его взглядом, Хиджу увидел троих крепких молодых мужчин, направлявшихся в их сторону. - Зря ты вернулся.

- Я не собираюсь бежать. И готов принять любое наказание. 

- Кому нужно сейчас твое геройство! Пойми, если расскажешь другим то же, что мне, тебя не просто пристыдят перед всеми. Еще есть время хотя бы попробовать скрыться в глубине острова. Вряд ли тебя будут долго искать. Я постараюсь задержать их немного.

- Спасибо, Гунтур. И прости. Ты тоже всегда был братом для меня, единственным, пусть не по крови.

Хиджу отвернулся, не в силах видеть на лице друга отражение боли, которую сам же причинял, и пошел навстречу воле секахи. Те трое, каждого из которых он знал с рождения, с кем частенько ставил сети и охотился на глубине, делил пищу и шутил на отдыхе, окружили его, молча, не встречаясь взглядами, будто не узнавая. Избегая касаться.

На лепа-лапа - чужой, на свою ему вряд ли еще хоть раз доведется вернуться - его привязали спиной к мачте. Никто не заговорил с Хиджу, все отводили глаза, старались не приближаться. Нарушив запрет, он сам стал запретом, осквернявшим любого, кто попытается помочь или просто дотронется. 

Спустя какое-то время, показавшееся ему вечностью, дукун пришел и сел напротив. Когда молчание начало тяготить Хиджу, он поднял глаза. Дукун сидел, полуприкрыв веки, будто размышляя о чем-то. Почувствовав, что Хиджу смотрит, он наконец обратил на него внимание. Выражение лица дукуна стало сочувственным, по-отечески снисходительным, словно не связанный пленник сидел перед ним, а юноша, пришедший за наставлением.

- Ты же не будешь отрицать, что вновь нарушил запреты? - спросил он почти ласково. - Тревожил демонов и духов, навлек проклятье?

- Я вернулся, чтобы во всем сознаться, - отвечал Хиджу. Собственная судьба его вовсе не тревожила, лишь сожаления о друзьях и девушке, которая ждет его сейчас и опять не дождется, терзали душу.

- Тогда расскажи, мой мальчик, не утаивай ничего. Чем ты так прогневал духов? Быть может, я смогу придумать, как помочь секахи в беде.

Не отводя взгляда, Хиджу рассказал о своей любви к жрице Драконьего Острова, о намерении покинуть секахи и увезти Абигаэл с собою. Дукун молча слушал, глядя на Хиджу все суровей с каждым его словом. Когда рассказ был окончен, дукун кивнул, будто услышанное удовлетворило его, достал бетельницу, неспеша разжевал порцию и только потом заговорил сам.

- Что же, ты и сам понимаешь, насколько скверно поступил. И каким суровым должно стать наказание за такое. Мне жаль тебя, ты подавал большие надежды. Но коли сделал этот выбор, найди силы и на то, чтобы достойно принять свою судьбу.

Дукун встал и удалился. Больше никто не подходил к Хиджу до наступления ночи: все были заняты погребением умерших и уходом за больными, да и на лепа-лепа, где поместили пленника, никого не пускали. Хиджу так и просидел остаток дня в одиночестве, глядя на море - к вечеру ветер стих, водная гладь лишь слегка колебалась, слепя золотыми бликами уходящего солнца. Сидел Хиджу долго, так, что затекли связанные руки, но он едва это замечал, занятый своими мыслями.

Конечно, он корил себя за навлеченную на секахи беду, но привык быть честным перед собой. И понимал, что больше всего гнетет его сожаление о разлуке с Аби, о разочаровании, которое ей вновь придется пережить. Невольно перед внутренним взором снова и снова возникало ее лицо, голубые глаза смотрели доверчиво и кротко. Узнает ли она, отчего он не вернулся? Простит ли?

Похоронные ритуалы закончились. Голоса, доносившиеся за спиной, возвестили о возвращении людей с берега. Хиджу заворочался, пытаясь увидеть, что происходит, но тщетно - веревки лишь больно стянули онемевшие запястья. 

Спустя немного времени вернулся дукун. На сей раз он не присел рядом, не взглянул сочувственно. Мимоходом, остановившись всего на несколько мгновений, он сообщил Хиджу о его участи, равнодушно и холодно, будто чужаку. 

Завтра утром его принесут в жертву разгневанным духам Драконьего Острова, а после секахи отречется от памяти о нем так, как если бы человек по имени Хиджу никогда не существовал. 

Объявив о решении старейшин, дукун удалился, оставив Хиджу в одиночестве думать над своей несчастливой судьбой. Человеческих жертв оранг-лауты не приносили много поколений, видимо, болезнь в самом деле была тяжелой и могла убить их всех, раз старейшины решились на такое. Но как ни странно, узнав о том, что его ждет, Хиджу ощутил спокойствие. Больше не нужно бояться неизвестности, принимать тяжелые решения. Только собраться с духом и уйти достойно.

Ночь казалась долгой, будто время замедлило ход. Понемногу стихли голоса и привычный шум, создаваемый обыденными делами секахи. Тишину нарушали лишь плеск воды да изредка доносившиеся негромкие стоны - на соседней лепа-лепа мучился в лихорадке больной. Хиджу то проваливался в тревожное, недолгое забытье, то просыпался, тщетно пытаясь расшевелить одеревеневшее тело, и погружался в раздумья, не менее тягостные.

Внезапно его разбудило чье-то прикосновение. С трудом сдержав удивленный возглас, он открыл глаза и увидел Мелати, на миг выглянувшую из тени, чтобы он смог различить ее лицо в ярком лунном свете.

- Зачем ты тут? - шепнул он едва слышно. - Ко мне нельзя приближаться, накажут, если поймают.

- Не поймают, - так же тихо возразила она. - Я пришла помочь тебе сбежать. Сиди тихо, я разрежу веревки.

- Но я бежать не собираюсь! Тем более с твоей помощью, ведь об этом непременно узнают и вместо меня накажут тебя. Не трогай меня. Уходи.

Ее лицо вновь возникло из темноты. Широко распахнутые глаза, огромные, черные, влажно поблескивающие, оказались совсем рядом. Выражение их не понравилось Хиджу.

- Я уйду с тобой, - выдохнула она. Хиджу покачал головой, и Мелати коснулась его губ пальцем, не позволяя возразить. - Я люблю тебя, Хиджу. Ради тебя все сделаю. Пусть меня проклянут, пусть духи прогневаются - никого я не боюсь.

- А если дукун прав, и из-за нас духи продолжат наказывать всю секахи? Будут умирать люди? - после недолгого молчания спросил Хиджу. Глаза Мелати сузились.