Несмотря на сложное положение, я все еще была уверена, что в тот вечер выступлю. Особенно я переживала из-за того, что в зале должен был быть тот симпатичный рестлер, а еще комик Дэвид Спейд. Я лежала, свернувшись, на полу ванной в собственной рвоте, а надо мной стояли владелец клуба и его добрая мать. От обезвоживания я бредила, мне вызвали скорую. К счастью, героический Дэвид Спейд выступил в тот вечер вместо меня. Это единственное выступление, которое мне пришлось отменить из-за болезни. Я как-то потеряла голос в середине номера в клубе «Гавернорс» на Лонг-Айленде, но все равно не ушла со сцены. Мы с мамой обе знаем язык жестов, так что я показала ей текст, а она передала его толпе.

А тогда в Финиксе все кончилось тем, что меня оставили в больнице. Моя добрая подруга Джеки, которая со мной в те выходные работала, провела ночь, сидя на стуле рядом с моей больничной койкой. Проснувшись, я выяснила, что меня затопило бесчисленными сообщениями в Twitter — про рестлера. Оказалось, он устроил среди подписчиков кампанию, чтобы привлечь меня и чтобы я на него подписалась. У него был где-то миллион подписчиков, и ощущение было такое, что каждый мне написал. Он был на шоу, которое я пропустила, так что знал, меня увезли в больницу. Сидя в ожидании выписки, я щелкнула «подписаться» на его странице и написала ему в директ: «Ладно, я на тебя подписана. Чего хочешь?» Он ответил: «Привет, как себя чувствуешь?» Вел себя очень мило, предложил забрать меня.

Мало того, что он так по-доброму ко мне отнесся, рестлер еще и с виду оказался очень неплох, — и, прикинула я, на ощупь тоже должен быть ничего. Так что мы начали общаться и строить планы насчет встречи. Встретились мы в Денвере, хорошо провели вместе выходные и начали по-настоящему встречаться пару недель спустя. Мы изо всех сил старались встречаться, несмотря на то, что оба все время были в разъездах, а я все еще любила своего бывшего. Как-то я даже спросила, можно ли мне взять перерыв в наших свиданиях и съездить с бывшим в Мексику. А потом — все возобновить, когда вернусь, можно? Он сказал «нет» и был прав. Я понимаю, что просьба была безумная, но иногда я забываю, что у мужчины вообще-то могут быть ко мне настоящие чувства.

Он был так безупречно сложен, такой умный, смешной и добрый. Но — вот мы оба в каком-то гостиничном номере. Я вижу, как на батарее сохнут его наколенники — и понимаю, что это не моя история. Естественно, я вернулась к бывшему. (Это всегда отличная идея.) Мы с рестлером по-прежнему дружим, и я буду очень рада за женщину, которой в итоге с ним повезет — хотя он мой свежий бывший, а их подружкам я обычно желаю редкого амазонского кожного заболевания. Что плавно подводит меня к музыканту.

Музыкант, наверное, был самым грустным случаем из всех. Он знаменитость, я его поклонница. Я никогда, никогда-никогда-никогда в жизни не подумала бы, что я его заинтересую. Кого угодно из них, если на то пошло — у этих чуваков есть доступ к худеньким моделькам. Но я знаю одно: парни — это парни, и пусть они знаменитости, и пусть они горячи, хоть прикуривай, — они все, в принципе, хотят переспать с кем угодно, если человек их хоть как привлекает и не двинется с места, пока они об него трутся. Это оскорбительно звучит? Потому что мне-то на самом деле это в мужиках жутко нравится. Нравится, что их без затей тянет трахаться. Их биологическое устройство прекрасно, как по мне. Мы, женщины, из шкуры вон лезем, чтобы быть для них привлекательными, а ведь не надо. Ими движет желание сунуть пенис нам в попу. А я-то переживаю, что он увидит мои отросшие темные корни. Думаю всякое, типа: может, сделать французский маникюр? А ЕМУ ПЛЕВАТЬ. ОН ХОЧЕТ ЗАТОЛКАТЬ СВОЮ СОСИСКУ ТЕБЕ В ЗАДНИЦУ!

В общем, мы с этим музыкантом встретились пообедать. Я думала, мы просто друзья, но он меня так умело обнял, никогда не забуду. Скользнул рукой по моей пояснице, вверх от бедра под кожаным жакетом. Когда мы обнялись, я поняла: о, да у нас свидание. Мы оба переживали разрыв, так что жаловались на своих бывших и ели рамен. Нам было так здорово, что мы сговорились встретиться позже, тем же вечером. Я еще плутала в дебрях чувств к бывшему, но отомстить, пойдя на свидание с рок-звездой, показалось неплохим планом.

Мы встретились в отеле «Бауэри» и выпили. То, что я пришла в еще одно заведение на еще одно свидание за день с этим парнем, меня совершенно вышибло. Теперь он меня должен был оценить как женщину, с которой можно переспать, а то и встречаться, — и я, разумеется, потеряла всякое достоинство, пока одевалась, чтобы с ним встретиться. Я разнервничалась и слишком вложилась. До этого был просто обед с другом, а теперь, твою мать, свидание с, твою мать, рок-звездой! Он заметил: «Ты прямо другой человек по сравнению с тем, что было днем», — мгновенно уловив, что моя самооценка вошла в пике. Мы прошлись, посмотрели стендап в ближайшем клубе. Я сказала, что отлично провела время и попыталась попрощаться, но он уговорил меня выпить еще по одной в гостинице. Бар уже закрылся, и он предложил заказать в номер, так что мы поднялись к нему.

К тому моменту я уже приняла как свершившийся факт, что его ко мне ни в коем случае не влечет, и решила, что ему, наверное, просто нравится со мной общаться. Вот так со мной всю жизнь. Я вечно предполагаю, что мужики во мне видят просто своего парня, поэтому, когда кто-нибудь заинтересуется мной как девушкой, впадаю в ступор. С годами стало полегче, но до конца не ушло. В общем, мы выпили у него в номере, и когда я встала обнять его на прощание, он меня поцеловал. Химии особой не было, но мне это польстило, потому что я впервые за четыре года поцеловалась с человеком, который не был моим парнем, так что мы продолжили. Легли в постель, разделись, а я была как будто не здесь. Наверное, так себя чувствует Пэт Сейджак, когда в «Колесе Фортуны» доходит до дела. Если заглянуть ему в глаза, он полный зомбак.

Я видела нас обоих, словно вышла из собственного тела, — и мне было так грустно: рок-звезда и какая-то я. Но неважно, кто ты, — чувствуешь-то все равно то же самое, что и все. Мы оба тосковали по бывшим. Мы ничего особо и не сделали. Дотронулись друг до друга, и у меня по щекам покатились слезы. Я не плакала, они просто лились. Он заметил, обнял меня. Мы лежали в темноте с открытыми глазами, слушая дыхание друг друга. Мне было тогда так больно, и я чувствовала, что ему тоже больно. Мы друг друга не судили, мы ничего друг от друга не хотели. Когда он уснул, я выскользнула из номера. Я благодарна, что он был таким милым и что ему было так же грустно, как мне. На минутку мне стало не так одиноко, и я уверена, что это было самым большим разочарованием его жизни в смысле попытки с кем-то переспать. О чем я вообще-то говорю с некоторой гордостью. Хорошо, когда ты не такой, как все, неважно, какие обстоятельства. Он никогда меня не забудет!

Теперь я вижу во всех этих историях повторяющийся сюжет: я была жутким разочарованием в смысле съема. Я всегда считала, что это меня разводит какой-то козел, но, если подумать, козлом-то, похоже, была я. Интересно. Ладно. Пора перейти к делу. К огромному члену.

Хочу предварить эту историю, сказав, что хоккеем не интересуюсь. Я была на паре игр, мне понравилось — но больше потому, что я ходила с сестрой и мы друг другу нарисовали фальшивые синяки. Мы ходили только на игры «Рейнджеров» в Мэдисон-сквер-гарден, и я надевала шейный ортез, рисовала синяки под обоими глазами, а Ким обклеивала пластырем. Не знаю, зачем мы это делали, но нам нравилось, что мы выглядим так, словно нас избили. Большинство на нас старалось не обращать внимания и сразу отворачивалось, но некоторые спрашивали, что случилось, и мы отвечали, что кое-что не поделили.