– Все! – перебил его Антон. – Больше не хочу ничего слышать. Уходим!

Его качало, подводило зрение, в голове рвались фугасы, но Антон чувствовал себя прекрасно. Он вооружился автоматом, вышел из камеры. В соседней клетке клацала зубами пухлая надзирательница, рычала матом с неподражаемым украинским «прононсом».

Обидно, конечно, теперь уволят. Так нечего клювом щелкать!

Капитан отобрал у Романа ключи, принялся отпирать клетушку напротив. Там ворочался грузный мужчина, страдающий одышкой. Он сквозь кашель представился Михаилом Щербатенко, бывшим начальником милиции.

«Точно, отец рассказывал, – вспомнил Антон. – У человека запущенная форма диабета. Вряд ли он провинился в чем-то серьезном. Обычная охота на ведьм, когда подозревают в антигосударственной деятельности каждого второго».

– Ребята, вы кто? – спросил Щербатенко, растерянно хлопая подслеповатыми глазами.

– Неважно, отец. Выходить будешь? Беги. Есть куда?

Реакция арестанта оказалась вполне предсказуемой. Пожилой мужчина помялся и сел обратно на нары. Куда ему бежать? Везде поймают, да и нет сил идти против этой власти.

Антон его прекрасно понимал. Отсюда могут уйти молодые, здоровые, но только не такие.

Террористы прошли по подземелью, подбирали ключи, распахивали клетки. Далеко не все камеры были заняты.

Двое мужчин среднего возраста воровато посмотрели по сторонам и припустили к выходу. Пожилая женщина услышала предложение выйти на свободу, но в ответ лишь меланхолично покачала головой.

Молодая черноволосая женщина со слипшейся челкой изумленно уставилась на Антона. Она с ногами забралась на нары, укуталась дырявым покрывалом и беспокойно вздрагивала. Красивые карие глаза часто моргали. Узница была какой-то иссохшей, бледной. Антону казалось, прикоснись к такой, она и развалится. Нервы бедняжки были на пределе. Она отбросила покрывало, села, свесив ноги. Видимо, в этой одежде ее и взяли – серая джинсовая куртка, брюки, испачканные подозрительными разводами.

– Девушка, так вы идете? – нетерпеливо спросил Горденко.

Она нахмурилась. Возможно, ее не били, только угнетали морально, но кровь из носа текла регулярно. На одежде арестантки пестрели бурые разводы.

– Мы с вами никогда не были знакомы? – хрипло спросила она.

– Возможно, и были, – ответил Антон, нетерпеливо притоптывая ногой. – Если вы Маргарита Романовская, дочь депутата от Партии регионов. О вашем аресте мне рассказывал отец. Он говорил, что мы с вами учились в одной школе, в параллельных классах.

– Нет, не совсем так. Я на два года моложе вас.

– Так вы идете? – спросил он.

Она приняла решение, соскользнула с нар, зачем-то схватила покрывало и пошла к выходу. Капитан отобрал у нее казенное имущество, швырнул обратно.

Маргарита посмотрела на него и проговорила:

– Вы ведь тоже здесь сидите… сидели, да?

– У вас прекрасная память, – съязвил он.

– А кто вы?

– Спецназ России, – не сдержавшись, брякнул Антон. – Проводим операцию в вашем славном городке.

– Но это же… Украина?!

– Ну и что? – Глаза этой женщины забрались ему в мозг, и он снова нес какую-то чушь. – Спецназ России часто работает в различных точках планеты. Сказать иначе, мы пришли повеселиться. Знаете, девушка, у меня складывается впечатление, что вы сознательно тянете время. А ну-ка марш отсюда!

Маргарита засеменила по проходу. Капитан тяжелыми шагами пошел за ней. Честно говоря, Горденко был далек от мысли, что она специально затягивает время.

Взволнованный Скоропад стоял в тамбуре, держась подальше от двух бесчувственных тел. Позднее он признался, что ненавидеть украинскую власть куда удобнее дома, покрикивая на жену и попивая горилку, чем доказывать это чувство практическими поступками.

Спецназовцы и двое гражданских, примкнувших к ним, вышли на улицу, где в «Форде» изнывал Наумов. Позднее Григорий тоже признался, что кабы не совесть и не служба в рядах российской армии, то хрен бы он подписался на эту затею.

Воронец побежал открывать ворота. Остальные сели в джип, двигатель которого тут же заглох. Григорий ворчливо сетовал, что в этой проклятой стране даже крутые иномарки ломаются быстрее, чем где-либо еще! Мотор завелся, «Форд» рывками двинулся к воротам.

– С нами женщина, быть беде, – пошутил Кабанов. – Вы, барышня, мне ногу отдавили.

– Извините, – тихо сказала Рита. – Я знаю, женщины все портят.

– Вы ведь Маргарита? – осведомился Скоропад. – Дочь Льва Михайловича Романовского, бывшего депутата от Партии регионов?

– Вы правы. – Женщине было трудно говорить. – Того самого Льва Михайловича, который застрелился в своем доме, когда за ним пришли боевики Матусевича.

– Да, я знаю. Это жуткая история. Вашу маму поместили в больницу, на следующий день она скончалась от инфаркта. Соболезную, Маргарита Львовна. А примерно через неделю вас обвинили…

– …В приготовлении к теракту, – продолжила за него женщина и вздохнула. – Я всего лишь выступала против войны на Юго-Востоке, которой нет никакого оправдания, и коррупции в городском руководстве. Дело сшили на живую нитку, в доме нашли взрывчатку, о существовании которой я даже не подозревала.

Воронец раздвинул створки ворот. Григорий уже собрался выскочить на улицу, притормозил, чтобы забрать Романа. В этот момент с улицы Никитской свернул микроавтобус с трехлучевой звездой на капоте и нацелился четко в ворота.

Григорий резко дал по тормозам и глухо выругался. Водитель микроавтобуса увидел, что на его пути стоит внушительный внедорожник. Он сбавил скорость, проехал за ворота и тоже остановился. Воронец предусмотрительно спрятался за одной из створок. Ахнула женщина, глухо зароптали Кабанов со Скоропадом.

– Дьявол!.. – выругался Антон. – Они решили усилить охрану изолятора. Гриша, не суетись. Номера нашей машины, принадлежащей городскому голове, знает каждая здешняя собака. Они еще не в курсе насчет налета на дом Горбуна, иначе стали бы стрелять. Гриша, плавненько, без рывков объезжай их и рули к воротам. Не забудь притормозить, чтобы Воронец сел.

Люди, сидящие в микроавтобусе, весьма удивились. Они не могли понять, зачем градоначальник прибыл посреди ночи в изолятор.

Отъехала дверца, и наружу выбрались мужчины в защитных куртках и натовских ботинках с высокими прошнурованными голенищами. Все при автоматах, как иначе? «Калашников» нынче на Украине – что айфон в Москве.

У Гриши Наумова в самый интересный момент проснулось самообладание. Он плавно объехал микроавтобус и людей, толкущихся возле него, подался к воротам.

Воронец выскользнул из-за створки, за которой прятался, шмыгнул на улицу. Но его заметили, когда он, словно заяц, мелькнул в свете фар. Шапки-невидимки в этот час на старшем лейтенанте не было. Приезжие тревожно загудели.