У Гвин заболела голова.

— Лави, пожалуйста, давай оставим все это. Мы с Алеком — добрые друзья и останемся ими. Он не заинтересован в большем. А у меня нет времени на длительный роман. Конец дискуссии.

— А когда можно будет покататься на Вербе? — спросил Сэм, заглядывая в дверь.

Очень вовремя.

— Прямо сейчас, — сказала Гвин. — Одевайся.

Лави тяжело вздохнула.

— Ты всегда такая упрямая? — спросила она, помогая Сэму натянуть еще не высохший комбинезон.

— А ты? — парировала Гвин.

Лави застегнула на ребенке комбинезон и надела шапку на его коротко стриженную головку.

— Ответ принят, — сказала она, потом улыбнулась уголками рта. — Но я старше и у меня больше опыта.

Что совсем не обрадовало Гвин: значит, это не последний «наезд» подруги на нее.

— Да что с вами сегодня, старый вы брюзга? — Мэгги уперла кулаки в бока, едва удерживаясь от того, чтобы не опустить их на его упрямую голову. — Это всего лишь тренажер.

Ангус направил пульт на телевизор, прибавляя звук.

— Я его не люблю, — сказал он, перекрикивая какую-то автомобильную рекламу.

— Никто и не говорит, что его надо любить, Ангус. Им надо пользоваться.

Он несколько секунд не мигая смотрел на Мэгги.

— Нет.

Этот спор повторялся уже в десятый раз. Но сейчас Мэгги едва не расплакалась. Ангусу сняли гипс, а он без всяких причин отказался от «услуг» тренажера для ходьбы. Еще хуже было то, что он снова впал в дурное настроение. Что-то угнетало его, и тренажер, которым ему велели пользоваться в течение нескольких недель, был тут ни при чем. Но понять, в чем действительно дело, Мэгги не могла. Экономка чувствовала себя бессильной, а она не привыкла к такому положению. И ей это совсем не нравилось.

— Если вы не станете выполнять то, что велел врач, ничего хорошего не будет. Себе же делаете хуже…

Но Ангус не слушал ее, устремив взгляд в телевизор. Какой-то старый детектив ему важнее собственной ноги! Мэгги была готова выбежать во двор и разбить на части эту чертову спутниковую тарелку.

А если попробовать сменить тему?

— Дети собираются завтра привезти елку, поэтому, пожалуй, надо начать украшать вестибюль. Я сегодня случайно встретилась на рынке с Ноем Симпкинсом. У него осталось много сосновых веток после обрезки деревьев. Он сказал, что мы можем взять их для гирлянд. Правда, будет здорово?

— Не сомневаюсь, Мэгги, — все, что вы сделаете, будет хорошо, — последовал вялый ответ. — Но мне как-то все равно.

Его слова подействовали на Мэгги как пощечина. Рождество всегда было в гостинице особым событием, и, хотя подготовкой к празднику занимались, главным образом, женщины, Ангус всегда проявлял интерес. Мэгги была уверена, что на этот раз, учитывая, что здесь Гвин, он выкажет еще больше энтузиазма. Но, видимо, она ошиблась.

— Все понятно. Я напрасно теряю здесь время, — сказала она. — Вам ничем не угодишь.

В другое время Ангус бы не оставил ее слова без ответа. Но не сегодня. Он сидел в полном молчании, в полутьме, не желая даже повернуться и включить торшер рядом с креслом. Над его трубкой поднимался сизый дымок — единственное движение, отдаленно связанное с застывшей фигурой сидящего человека.

Ладно. Если он решил замкнуться в себе, она не сможет ничего с этим поделать. Черт с ним! Жаркие слезы обожгли глаза Мэгги. Она резко повернулась и вышла из комнаты. Пусть он не хочет разговаривать с ней, пусть ему нет до нее дела, но она не позволит Ангусу Робертсу испортить ей Рождество!

Уж лучше бы Мэгги накричала на него. Ангус сидел, уставившись в телевизор, не имея понятия о том, что происходит на экране. Краем глаза он заметил алюминиевый блеск тренажера. Ему сразу стало нехорошо.

Дожил. Ему восемьдесят один год, и он не может пройти по комнате на своих двоих. Одно дело, когда он был в гипсе, это понятно. Но теперь гипс сняли, и вот, пожалуйста: он не способен перемещаться без этого хитроумного приспособления.

Ангус стукнул кулаком по подлокотнику. Удар отозвался в груди. Как-то незаметно для себя он стал стариком. Дряхлым и немощным, беспомощным и бесполезным стариком, за которого на рынке не дадут и двух баксов. Какие чувства он способен внушить Мэгги, кроме, быть может, жалости?

Он вполголоса выругался и взъерошил рукой волосы. Черт, какие у него были планы! Если бы она, конечно, приняла его предложение. Можно было бы после продажи гостиницы отправиться в путешествие. Может быть, даже в Европу, посмотреть все эти музеи, о которых столько говорят. Мэгги как-то упоминала о таком своем желании. А еще он хотел погулять с ней вокруг озера летом, хотел поехать в город и походить по магазинам, как он, бывало, ходил с Эйлин.

Эйлин не любила путешествовать. Говорила, что все, что ей нужно, у нее есть здесь, во дворе. И пока она была жива, ему тоже не было нужно ничего другого.

Но Мэгги не Эйлин, совсем нет. Его чувства к Мэгги совсем не те, что он испытывал к покойной жене. Сейчас все по-другому. Он не мог выразить это словами, но понимал, что здесь не годятся такие понятия, как лучше или хуже, больше или меньше. Просто по-другому. И он отлично знал, что сейчас, на старости лет, не может предложить Мэгги того, что предложил Эйлин будучи молодым человеком.

Его лицо помрачнело. Тогда он, по крайней мере, был здоров и полон сил. Не нуждался в уходе. И не вызывал жалости. Так что он может предложить Мэгги?

Ангус вновь тупо уставился на телеэкран. Наверное, во всей Новой Англии нет человека более несчастного, чем он. Или более испуганного…

К тому времени, когда Гвин вернулась от Филипсов, уже стемнело. Она расседлала и вытерла Вербу, задала корм обеим лошадям и пошла в гостиницу. В окнах Алека света не было. Наверное, он еще в школе. На мгновение — только на мгновение — у нее появилось искушение проверить самой, насколько плохо идут у него дела со спектаклем.

Лави только подтолкнула Гвин еще ближе к краю той пропасти, у которой она стояла. Нет, не стояла, а висела, цепляясь за него пальцами. И не знала, что лучше — прыгнуть вниз или попытаться вскарабкаться наверх.

Гвин готова была признать, что идея помочь со спектаклем не лишена привлекательности. Она была бы рада ступить на сцену, пусть только для того, чтобы руководить толпой подростков с ломающимися голосами. К тому же получила бы возможность быть рядом с Алеком… Глупости, они и так достаточно много времени проводят вместе. Правда, не наедине, но все же они не избегают друг друга.

Вот именно.

Она засунула руки в карманы своей стеганой куртки-безрукавки, губы скривились в горькой улыбке. Он отгородился от нее, разве не так? Испугавшись, как бы чего не вышло, перекрыл все каналы общения, кроме самых безопасных. А Гвин презирала безопасность. Это было скучно. Вело в тупик.