Лави Филипс явно не спешила уходить. Она крепко держала за руку извивающегося и орущего Коди и ждала, когда разойдутся остальные. Хотя Ванесса обычно не присутствовала на репетициях, в этот раз она осталась, чтобы посмотреть, что из реквизита может понадобиться.

Девочка подняла младшего брата на сцену и бегала вдоль нее с широко расставленными руками, готовая поймать малыша, как только тот приблизится к краю. С младшими братьями Ванесса прекрасно ладила, но застенчивость по-прежнему мешала ей завести подруг в школе.

Однако сейчас мысли Алека занимала отнюдь не Ванесса и даже не другие дети. Судя по молчанию Лави, он понял, что та разговаривала с Гвин. Интересно, с каким результатом?

Единственное, что утешало его, — все это было затеей миссис Филипс. Он подозревал, что она начала бы действовать даже без его согласия.

— Я поговорила с ней, Алек, — сказала наконец Лави, глядя на сцену.

— И что же?

— Как я и ожидала, она без работы. И я сказала ей, что дела у вас совсем плохи. — Он поморщился. — А что вы еще от меня ожидали? Ведь так оно и есть.

— Ну спасибо.

— Согласитесь, ведь главное — достигнуть цель, разве не так?

— Так она согласилась?

— Я этого не говорила. Но я только подготовила почву, и теперь дело за вами.

Почему-то у Алека сложилось впечатление, что они — особенно Лави — говорят совсем не о том, как убедить Гвин помочь с постановкой спектакля. Точнее, не только об этом. Он снял очки и потер пальцами веки.

— Лави, сегодня был тяжелый день. Я уже плохо соображаю и не способен разгадывать ребусы. — Он снова надел очки и посмотрел на собеседницу. — Выпросили ее помочь с пьесой?

— Угу.

— И что она ответила?

— Она сказала «нет». — Она посмотрела на него с откровенным упреком. — И объяснила почему.

— Я думаю, вам не стоит рассказывать мне об этом.

— А почему бы нет?

Она помолчала. Алек неловко рассмеялся. В почти пустом зале его смех отозвался мрачным эхом.

— С Грегом вы тоже так обращаетесь?

— Я обращаюсь так со всеми. — Услышав его невольный стон, Лави смягчилась. — Ладно, поскольку дело близится к ужину, не стану вас долго мучить. Гвин утверждает, будто вы сказали ей, что вам не следует часто встречаться.

— Понятно…

— В самом деле?

— Да. Как я догадываюсь, это действительно было сказано.

Он подошел к маленькому столику перед первым рядом кресел и начал собирать свои бумаги. Лави, поскрипывая сапожками, подошла следом.

— Вы догадываетесь, — повторила она с оттенком раздражения в голосе. — И хотите, чтобы она вас спасала? Алек? Алек, посмотрите на меня. — Он посмотрел. — Какую игру вы оба ведете друг с другом?

— Игру? Не понимаю…

— Вот именно, что не понимаете. Вы сами выбрали себе эту роль, не так ли?

Алеку вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Однако он не собирался идти на поводу у Лави. Во всяком случае, не собирался сдаваться без борьбы.

— Давайте прекратим этот разговор, — тихо сказал он. — Но я готов ответить на вопрос, который вас снедает. Да, я люблю Гвин. — Увидев ее изумленное лицо, он добавил: — Я всегда ее любил. Как сестру. — Он покачал головой. — Нас было только двое детей в мире взрослых, которые были намного старше нас. Думаю, наше сближение было неизбежным. Мы до сих пор близки. И всегда будем. Но она… Я не знаю. — Он посмотрел на Коди, который кружился по сцене, а потом со смехом падал. — Она живая как ртуть, — сказал он. — А я… как булыжник — меня не сдвинуть с места. Гвин никогда не захочет быть привязанной к одному месту и день за днем выполнять обычную, скучную работу, как все, кто живет в городках, подобных этому. — Алек присел на шаткий столик, который заскрипел под его весом. — Я счастлив здесь. А у нее мечты, планы, в которых я не смогу участвовать и от которых не смогу ее отговорить.

После долгого молчания Лави тихо и лаконично выругалась. Потом спросила:

— И как давно вы ее любите, Алек?

Уголки его губ тронула улыбка. Было что-то волнующее в том, чтобы вот так рассказать кому-то о своей тайной любви.

— Не знаю. Вообще-то, я думаю, это произошло в тот день, когда она вернулась. — Алек вздохнул. — А иногда мне кажется, что в тот момент, когда я впервые ее увидел. Мне тогда было десять лет. — Он поднял глаза. — Если вы посмеете рассказать об этом Гвин, ваша дочь вылетит из моего класса.

Лави приглушенно рассмеялась.

— Господь всемогущий!.. — Она покачала головой. — Алек Уэйнрайт, вы невозможный человек. — Лави достала из кармана ключи от машины и позвала Ванессу: — Девочка, усади Коди на его сиденье, хорошо? Мы едем домой. — Когда дети направились к выходу, она сказала: — Ну что же, я свою миссию выполнила. Теперь действуйте сами. Только не надо…

Она замолчала и отвела взгляд в сторону.

— Что — не надо?

Но Лави, видимо, решила, что заканчивать фразу не стоит. Вместо этого она заверила его:

— Не волнуйтесь, от меня Гвин ничего не узнает. Не я должна говорить ей об этом. Надеюсь, вы меня поняли.

Он понял.

— Мне нравится вот эта, — сказала Гвин, указывая на пушистую елочку.

— Точно эта? — спросил Алек, даже не поднимая топора.

— Ну… Подожди секунду. — Она покрутила головой из стороны в сторону. — Дай мне взглянуть на вон ту.

Алек присел на поваленный ствол. Можно не спешить. Он смотрел, как Гвин переходит от дерева к дереву, придирчиво осматривая каждый экземпляр. Вот она остановилась, бормоча что-то себе под нос и указывая пальцем то на одно дерево, то на другое. Выбирает, подумал Алек. Да нет! Он негромко рассмеялся. Она просто проговаривает детскую считалку, как ребенок!

Ладно. Гвин явно не собирается предлагать ему свою помощь в постановке, так что придется брать инициативу на себя. По правде говоря, он и без замечаний Лави Филипс понимал, что дела плохи. Унылый вид детей перед началом каждой репетиции раздирал ему душу. Учитывая, как он любит театр вообще и Шекспира в частности, он не мог понять, почему у него ничего не получается. Но у него не получалось. Ребята старались изо всех сил, но и они начали падать духом. Он слышал, что они говорили о репетициях, когда не знали, что он стоит за дверью или идет следом за ними. В общем, на горизонте маячил провал.

Будь проблема только в том, чтобы как-то упросить Гвин поработать над спектаклем, это было бы полбеды. Как учитель он привык уговаривать: школьный совет, чтобы выделили денег; родителей, чтобы помогли; учеников, чтобы старались изо всех сил. Его гордость, пусть слегка потравленная молью, все еще была цела.

Проблема в той, кого он собирается уговаривать. Особенно в свете вчерашнего разговора с Лави. Он хочет не только того, чтобы Гвин была рядом ради спасения спектакля. Он хочет, чтобы она просто была рядом. Точка.