со слабостью правительства гугеноты иногда переступали через закон. Невозможно стоять в стороне и смотреть, как твоих друзей сжигают, если в твоей власти остановить это. Они начали защищать свои собрания, чтобы можно было спокойно молиться под охраной вооруженных людей.

В Кане они завладели оставленными церквами, повсюду они иной раз изгоняли нападающую сторону, если той удавалось овладеть помещением раньше. В Монпелье гугеноты осадили каноников в соборе. Весной 1560 года гугенотская церковь Руана насчитывала 10 000 человек вместе с четырьмя пасторами и двадцатью семью старейшинами.

В Дьепе конгрегация оказалась настолько наглой или отчаянной, что построила «храм» в центре города, в классическом стиле, как и Колизей, однако власти разрушили его. В тех городах, большинство жителей которых составляли протестанты, скрываться стало невозможным и бессмысленным делом.

Конечно, гугеноты не могли встречаться без поддержки, но общественные власти не могли защитить их. В Валансе в 1560 году молодые гугеноты захватили францисканскую церковь, и вооруженные охранники защищали их службы. В Ниме конгрегация встречалась в пригородах и служила женевскую литургию при охране, вооруженной пиками и аркебузами. 26 августа 1560 года конгрегация из 7000 человек встретилась на рыночной площади в Руане, пела псалмы и слушала проповедника, стоявшего на кресле. Его окружало 500 человек с аркебузами.

Занятие церквей гугенотами казалось католикам отвратительным, они рассматривали его как святотатственное. Гугеноты вовсе не ощущали себя осквернителями, они считали себя церковью Господа, очищали свои здания и восстанавливали истинную религию. Если почти все жители города оказывались гугенотами, они считали вполне естественным и справедливым, что могут встречаться и поклоняться Господу в одной или более пустых церквах.

Тайная организация, где религиозный мотив составлял небольшую часть или являлся просто предлогом, чтобы захватить короля и добиться терпимости по отношению к гугенотам (беспорядки 1560 года в Амбуазе), была предана Гизами и разбита. Страна оказалась на грани гражданской войны.

Следовало ли верующим объединяться, чтобы выступить против законного правителя? По этому поводу между женевскими и гугенотскими лидерами велись многочисленные дискуссии. Ведь и Кальвин верил, что власть исходит от Господа, что никто не имеет права восстать против законного правителя.

В конце 1562 года Беза выступил с известным обращением к королю Наваррскому, высказавшись за пассивное сопротивление: «Сир, истинная участь церкви Господа, от имени которой я говорю, выдерживать удары и не противостоять им. Возможно, вы вспомните, что это та наковальня, которая выдержала множественные удары молотом».

С другой стороны, великий адвокат Анн дю Бур, ожидавший казни за ересь в своей парижской тюрьме (в 1559 году), написал памфлет, в котором утверждал, что любой монарх незаконен, если принуждает своих подданных жить против воли Господа.

Две точки зрения порождали множественные разногласия. Гизы захватили короля и управляли им. Разве христиане не должны были сражаться, чтобы спасти своего короля от незаконного деспотизма? Являлась ли защита короля восстанием против тирании?

Даже Кальвин соглашался, что подобная схватка возможна, правда, при одном условии, что ее возглавит главный магистрат или принцы крови. Так что когда Конде мобилизовал свои войска, то Женева одобрила тех, кто устремился под его штандарт. Такую же точку зрения явно поддерживал и Беза. Гугенотские консистории позволили использовать их в качестве гражданской и военной организации, равно как и религиозного правительства.

Обсуждение в Пуаси

Окруженная бряцающими клинками и взаимными обвинениями, Екатерина Медичи билась как тигрица в клетке. Обратившись за помощью в Кельн, она издала декрет, заявляя, что все религиозные преследования следует прекратить, заключенных освободить. Находившиеся в Швейцарии и Англии изгнанники устремились обратно во Францию.

Конгрегации гугенотов открыто встречались в городах, где находились в меньшинстве, общественные выступления и беспорядки прекратились. В сентябре 1561 года Екатерина призвала теологов с обеих сторон на встречу в Пуаси (к западу от Парижа), пытаясь добиться согласия между ними.

Они собрались в трапезной монастыря близ Парижа. С католической стороны присутствовал кардинал Лотарингии и сорок или пятьдесят епископов с сопровождавшими их теологами. Им противостоял Беза, поддерживаемый ведущими пасторами Франции, к нему позже присоединился Петр Мартир из Цюриха.

Теологи и принцы крови отстаивали свое дело перед королем и его матерью. Все напоминало многоэтапные диспуты, помогавшие утвердить протестантизм в Цюрихе и других швейцарских городах. Однако здесь наличествовала совсем иная атмосфера. Опасаясь за свою власть, выстроившиеся в ряд прелаты выглядели агрессивными. Из частных писем Безы ясно, что он внутренне был менее уверен, чем таковым казался, когда самоуверенно выступал перед ассамблеей. Символично, что сидячие места предоставили кальвинистам, выглядевшим как защитники в суде.

Если Екатерина собиралась прийти к соглашению или добиться терпимости, она вскоре разочаровалась. Когда вошли Беза и его коллеги, кардинал громко сказал: «Вот идут гугенотские собаки». Услышав реплику, Беза повернулся и заявил: «Закон Господа нуждается в преданных овчарках и изгнании волков».

Он попытался примириться с ними, заявляя о реформированной вере во всех основных положениях традиционного учения. Сначала епископы молча слушали его, выражая свое почтение. Утверждают, что кардинал Лотарингии, наконец, искренне решился добиться согласия, если достижение мира вообще оказывалось возможным.

Даже когда Беза начал выражать недовольство Библией, оправдание верой, традициями церкви, епископы продолжали хранить молчание. Он заявил, что реформированные не верят в то, что хлеб евхаристии просто хлеб. Что же касается личного присутствия, «мы говорим, что его тело настолько далеко отстоит от хлеба и вина, как высшее небо от земли».

Тут его прервали криком: «Богохульство!» Только после призыва королевы Екатерины собрание продолжилось. Далее оно продвигалось, не принося никаких результатов, вплоть до октября 1561 года. Полагая, что гугеноты сильнее, чем они были, и опасаясь власти Гизов, Екатерина издала вердикт от января 1562 года. В нем она повелела, чтобы гугеноты вернули те церкви, которые захватили насильственно, и запретила им публичные богослужения в стенах города. Они могли молиться только в частных домах. Однако королева разрешила общественные богослужения повсюду за стенами города.

Так протестанты получили законодательное признание, хотя и весьма незначительное. Но все же они понимали, что многого достигли. Некоторые верили, что, если свобода, даваемая эдиктом, продлится, они смогут превратить Францию в протестантскую страну. Вряд ли они ожидали, что он долго сохранит свою силу.

Вспышка гражданской войны

1 марта 1562 года во время своего путешествия в Париж герцог де Гиз с 200 вооруженными людьми остановился в Васи в Шампани. Все случилось в субботу, около монастырской часовни, где де Гиз намеревался послушать мессу, тогда собралось от 600 до 1000 протестантов — служивших богослужение в амбаре. Они встречались нелегально, хотя амбар был частным жилищем, и они находились внутри замкнутого пространства.

Неизвестно, кто начал