— О, простите, бабушка! — сказал Слава под ироническим взглядом черного. — Зря побеспокоили вас…

— Ничего не зря! — прошамкала бабка, стукнув костылем о гулкий бетонный пол. — Я как раз вам и нужна! Я все подпишу… и на кровь посмотрю с удовольствием!

— Ну, проходите тогда, — смешался Слава.

— А вы ничего не слышали подозрительного? — встрял черный Володя, раздражая меня все больше и больше. — Может, вы знаете, кто убил ваших соседей?

— Я вообще ничего не слышала! — рявкнула старая карга. — У меня батарейка в слуховом аппарате села! Пока сестра не вправила — ничего не слышала! А знать кто убил — конечно же, знаю! Черти! Я их сама в глазок видала… и не один раз, как они тут вокруг ихней квартиры вчера вертелись… Морда у одного желтая, как у Фантомаса, у другого — ну чисто обезьяна, ни дать, ни взять!

— Я же говорил — ритуальное убийство! — торжествующе шепнул черный рыжему, подбрасывая в ладони какую-то железяку. — А вот этим они дверь взломали!

Когда я услыхала бабкины слова, мне уже стало нехорошо. Это же она нас с Зинаидой видела! Совсем нехорошо мне стало, когда в железяке, которой следователь Володя похлопывал по раскрытой ладони, я с ужасом опознала ломик Зинаиды! Эта полоумная забыла вещественную улику на месте преступления! Не нашего, конечно, преступления — да кого же это волновать будет! Только соседок по нарам! Да и те засмеют, поди!.. Ну, а когда мы вошли в квартиру и я увидела на заплеванном полу все то, что поленились соскребать санитары, мне окончательно поплохело, и я, охнув, брякнулась в обморок. Впервые в жизни, между прочим! Хорошо, что рыжий Слава успел меня подхватить! Добрый мальчик, пусть ему повезет в карьере и в личной жизни!

Очнулась я на вонючем продавленном диване в квартире старой карги с костылями. Она, улыбаясь, стояла передо мной, провиснув на своих подпорках, и совала мне в нос ватку, смоченную вместо нашатыря какой-то бурой гадостью… фурациллином, что ли.

— Эка ты… молоденькая! А еще врачиха…

Я сморщилась, чихнула и отшатнулась, чтобы не испачкать нос этой желтой дрянью. А вдруг она не смывается?!

— Что это вы мне суете?!

— А бес его знает! — мелко-мелко рассмеялась карга. — Сестра ко мне ходит… уколы делает… вчера забыла свой чемоданчик. Я и взяла, чего там было! Не вовнутря же, только в нюх… Главное, что помогло тебе, милая! А ты, я вижу, шустрая! Я тоже в твои годы была… ухх!

Не знаю, что именно хотела сказать этим древняя бабка, но из ума она явно не выжила, как мне показалось вначале. Я насторожилась, приподнялась, принялась оглядываться. Особенно слова о забытом чемоданчике меня привлекли.

— Скажите… я тоже медработник… а можно взглянуть на чемодан, который у вас забыла сестра?

— Дык, вот он, открытый, гляди! Я ничего не брала, только вот ваты чуток, да ампулу какую-то ножом тюкнула, чтоб тебе понюхать дать…

Я осмотрела чемодан. Обычный, старенький, даже не чемодан, а потертый мягкий саквояж с иглами и шприцами в стерилизаторе. На таких старух не тратят одноразовые шприцы… Но как же медсестра его забыла? Что такое могло случиться? Может, у нее руки были заняты?!

— А вы не припомните — когда ваша медсестра выходила, у нее было что-нибудь в руках?

Старуха задумалась, сморщилась, точно печеное яблоко, прикрыла дряблые веснушчатые веки, покачиваясь на костылях.

— А ведь верно говоришь! Было! Чемоданчик у нее был! Новенький, серенький! Я еще подумала — может, им новенькие выдали, а то старый уж очень страшный, ходить, поди, стыдно! Как-то мне и не запало в глаза, с чем она пришла — я и не спросила! Я уж потом, утром ее старый чемоданчик-то нашла! Ей же влетит теперь, поди, от начальства?

Я выпрямилась, точно пронзенная молнией. Вот оно! Но как чемоданчик попал из осажденной квартиры Колядко к соседке?

Ответ нашелся через мгновение. Он был у меня перед глазами!

— А эта сестра — она на лоджию у вас не выходила?

Старуха отчего-то надулась, точно сыч.

— О! И ты туда же! Я женщина пожилая, неходячая… одинокая, между прочим! Мне утку носить некому! Когда успею, доковыляю на своих ходилках до горшка, а когда и не успею! Подумаешь, велико дело… а вы, молодые, сразу нос воротите! Вот и она тоже: «Бабушка, какой ужасный запах!» И сразу балкон — нараспашку!

Я прошла по комнате и открыла дверь в лоджию, соседствующую через тонкую стеночку с лоджией квартиры Колядко. Конечно! Самое надежное место спрятать что-либо было именно здесь! Там, у стеночки, даже какая-то доска подложена была — может, любовник Иродиады здесь не один раз прятался… Кто же мог предположить, что у открытой двери стоит и дышит воздухом медицинская сестра, пришедшая от собеса обиходить одинокую старуху! Ей оставалось сделать только два шага и взять дипломат, после чего тихонько закрыть за собой дверь, подождать, пока все кончится, и покинуть квартиру!

Я едва не застонала в мучительном бессилии! Выходит, драгоценный кейс с кучей денег вчера пронесли мимо нас с Зинаидой, пока мы, оглоушенные случившимся, сидели и тряслись от ужаса этажом выше! Я даже припомнила, что слышала, как кто-то выходил, судя по звуку шагов — женщина! О, моя несчастливая звезда!

Старуха дергала меня сзади за рукав.

— Слышь, доча! Ты дверь закрой, я сквозняков боюсь хуже черта! Чемоданчик-то, может, занесешь сестре? Может, вы где рядом работаете?

Ох, и пришлось же мне побегать в тот день! До самых сумерек! Настоящая женщина борьбу за место под солнцем всегда заканчивает в темноте. Нигде не присела, маковой росинки в рот не брала (да не поймут меня превратно наркоманы). По пути к дому забежала в модный дом Мертенса на Невском, только на минутку — глянуть, что нового появилось. Я туда как в музей хожу. Полюбовалась на себя в зеркала — худая, лицо потемнело, осунулось. Глаза блестят нездоровым блеском, скулы заострились и проявилось в них что-то калмыцкое… Молодое такое, удалое. Оригинальное даже. Мне понравилось. Сапожки вот только грязные! Никогда со мной такого не бывало. Да уж… охота за сокровищами не красит. Накинула на плечи прямо поверх пальто пару манто, повертелась туда-сюда… Ничего так… живенько… Продавщица меня выгнала. Почти выдернула шубейку-размахайку из рук, сказала:

— Эта модель вам не подойдет! Ценники смотрите внимательней, прежде чем пальцами лапать!

Я посмотрела — четыре тысячи у. е. Подумаешь… пусть подавится своей кацавейкой! Я себе приличную зимнюю вещь найду, и не здесь, а в Париже, на Елисейских Полях!

Я размечталась так неприлично только лишь потому, что считала, что чемоданчик с деньгами у меня в кармане. Я еще не знала, где именно он лежит, но точные координаты и досье на человека, нагло и противоправно овладевшего им прямо у меня под носом, лежали в моей сумочке, в старенькой записной книжке, и я имела все основания полагать, что особых проблем в этой ситуации меня не ожидает. Язык намозолила, расспрашивая. Нюх у меня выработался за эти дни беспрерывных поисков, как у служебно-розыскной собаки. В службу сыска пропавших без вести впору устраиваться, или в передаче «Жди меня» выступать.