— Мои сестры? — Джулиан деланно содрогнулся. — Это худшие из зануд, которые вечно суют нос в чужие дела. Они достойные ученицы моей тетки Дирсли.

— Расскажи о них что-нибудь.

— Не сейчас. У нас еще будет время поговорить о моей семье. — Он уткнулся лицом ей в шею. — Оставлять окно открытым в ожидании мужа — прекрасная традиция, но это ведь делается не для того, чтобы всю ночь болтать с ним о его ведьмах-сестрах.

— Ах да, окно, — протянула Морин, нежно поглаживая его плечи. — Я совсем забыла. Я действительно оставила его открытым для тебя.

— Почему ты это сделала, Рини?

— Чтобы предупредить тебя. — Ее голос прозвучал так мечтательно, что, осознав это, она смутилась и отвела глаза.

— Только поэтому?

Морин медленно покачала головой. Одеяло сползло на пол, и она осталась перед ним в одной рубашке.

В сиянии свечи ее безупречная кожа казалась светящейся. Джулиан погладил ее плечи и рассыпавшиеся по ним волосы, затем медленно спустил бретельки рубашки и стал целовать ее шею.

Выгнувшись, Морин прошептала:

— Возьми меня, Джулиан. Сделай так, чтобы я почувствовала себя живой.

Поцеловав ее в трепещущую жилку на шее, он проложил дорожку из поцелуев к груди, нетерпеливо погладил ее бедра и задрал рубашку выше. Но стоило ему коснуться сосков Морин, как она быстро стянула рубашку через голову и отбросила в сторону. Вновь увидев ее обнаженной после восьмилетней разлуки, Джулиан восхищенно застонал.

Она стала еще прекраснее, женственнее, слегка пополнев. Джулиан притянул Морин к себе и с наслаждением поцеловал в губы, заглушая ее тихий вздох.

Прервав поцелуй, она прошептала:

— Я хочу большего, Джулиан, — и резко стащила с него сорочку.

На мгновение он замер, позволив ей ласкать себя. Она медленно гладила его грудь и плечи, изучая каждую впадинку. Неожиданно он вспомнил об одной вещи, которую хотел бы скрыть от Морин, и, наклонившись вперед, задул свечу. Комната погрузилась в темноту.

Джулиан мог предъявить ей доказательство искренности его сожалений о прошлом, но этот путь показался ему слишком легким. Пусть она сама убедится, что он никогда не был предателем.

— Давно ли ты стал таким стеснительным? — поддразнила Морин, взявшись за пояс его панталон.

— Дело не в стеснительности, — возразил он. — Просто свет может привлечь внимание стражников.

Морин взглянула на окно, а затем на дверь.

— Я не переживу, если нас прервут!

— И я тоже, — сказал Джулиан, освобождаясь от панталон. Они стояли обнаженные, прижавшись друг к другу, и прислушивались к своим ощущениям. Грудь Морин мягко упиралась в его торс. Постепенно они привыкли к темноте, и Джулиан заметил, что ее глаза пылают страстью.

Их губы снова слились в поцелуе. Как же ему не хватало Морин все эти годы! Он сгорал от нетерпения осыпать ее поцелуями, ощущая ее вкус и запах.

Джулиан принялся целовать соски, и Морин, застонав от наслаждения, с силой сжала его плечи.

А он уже начал перебирать завитки волос внизу ее живота, пробираясь пальцами все ниже.

Морин вздрогнула от избытка чувств. Еще недавно она думала, что вовек не испытает эти ощущения вновь.

Она как молитву повторяла его имя. Ей казалось, что они никогда не разлучались.

Вдруг он коснулся губами бугорка Венеры, и ошеломленная Морин почувствовала в себе его язык. Она чуть не сошла с ума от удовольствия и, встав на цыпочки, застыла, ухватившись рукой за прикрепленную к стене подставку для свечи.

— О, Джулиан, что это?

Он посмотрел вверх.

— Рини, позволь мне любить тебя.

И снова стал целовать средоточие ее женственности. Закрыв глаза, Морин отдалась во власть этих новых восхитительных ощущений. Его язык проникал все глубже, посылая по ее телу сладкие волны наслаждения. Их бедра задвигались в едином ритме.

Сладостная пытка стала уже невыносимой для Морин, как вдруг наступило избавление, застав ее врасплох. Она с трудом сдержала крик — настолько яркими были испытанные ощущения.

Джулиан тотчас подхватил ее на руки и бережно опустил на кровать.

Она неподвижно лежала, предаваясь мечтам.

— Тебе понравилось, Рини? — спросил Джулиан, целуя ее за ухом и запуская пальцы в ее роскошные волосы. — Ты ожила?

— Угу, — шепнула она.

Он долго не разжимал объятий, нежно гладя ее тело разгоряченное страстью. И наконец она спросила:

— Почему ты не делал этого раньше?

Джулиан улыбнулся и пожал плечами:

— Нельзя требовать от мужчины, чтобы он открыл все свои секреты за одну ночь. Согласна?

— Сделай еще что-нибудь.

— Ненасытная девчонка! — воскликнул он, наклоняясь к ее губам. Руки Морин блуждали по его спине, вспоминая каждый дюйм этой восхитительной плоти. Но вдруг пальцы нащупали глубокий шрам с рваными краями. Как будто кто-то пытал Джулиана каленым железом.

Она попыталась заглянуть ему через плечо.

— Что это?

Джулиан отстранил ее.

— Ничего. В прошлом году во время боя меня задело упавшим брусом. Пустяк, заживет.

И словно желая пресечь очередные вопросы, начал страстно целовать ее, вновь разжигая в ней желание. На этот раз она была полна решимости доставить ему такое же удовольствие. У нее тоже было кое-что припасено для него.

Лизнув свои пальцы, Морин провела рукой по его животу и, коснувшись вздыбленного естества, стала медленно и нежно поглаживать… Ей хотелось лишить Джулиана самообладания, увидеть, как он падет жертвой собственной страсти. Он хрипло зарычал, и Морин улыбнулась. Теперь настала его очередь отдаться во власть томительных ласк. Почувствовав, что Джулиан приближается к вершине наслаждения, Морин подалась назад и, подарив ему еще один страстный поцелуй, оказалась сверху. Плавно покачивая бедрами, она спустилась ниже, и он легко вошел в нее. Отважная наездница двигалась мягко и красиво, как волны, набегающие на берег.

Его дыхание стало прерывистым, и, стремясь проникнуть в Морин как можно глубже, он все сильнее разжигал в ней любовную жажду.

Чувствуя неминуемую разрядку, Джулиан захотел, чтобы в этот момент она была с ним. Его рука скользнула туда, где их тела соприкасались, и стала ласкать ее. В этот же миг он сделал последний сильный толчок.

Это было как удар грома, как крик морской птицы, как солнце, выглянувшее из-за туч. Миг сияющего освобождения наступил для них одновременно, оставив их без мыслей, без сил, изумленно и трепетно глядящими друг на друга.

Джулиан обнял ее и уложил себе на грудь. Какое-то время они лежали так, постепенно успокаиваясь, словно море после шторма. Ночь была удивительно тиха, и ни звука не проникало в их маленький мир.