Доходы у Крейтенса были довольно скромными. Сюзанна не желала этому верить, но смирилась, поскольку не могла уличить его в обмане. Родители Сюзанны принадлежали к среднему классу. И потому брак с судебным следователем был лучшим, на что она могла рассчитывать. У Сюзанны была одна маленькая тайна. Когда муж был на работе, она обедала в модном ресторане на Блайнд-Эзел-стрит. Крейтенсу же она покупала в магазине самые дешевые продукты. Она считала, что ее мужу все равно, что есть.

Крейтенс прекрасно об этом знал, и его забавляло, что Сюзанна думает, будто ловко обводит его вокруг пальца.

Крейтенс снял старомодный, изрядно поношенный пиджак и выключил отопление. Термометр показывал девятнадцать градусов. По мнению Крейтенса, этого было вполне достаточно. Крейтенс не понимал, почему его коллеги вечно дрожат от холода, как кролики, – температура в здании суда была почти тропической, двадцать два градуса. Крейтенсу было невдомек, зачем городские власти так усиленно отапливают помещение. Ведь ученые давно доказали, что в жаркой температуре люди ничего не соображают и становятся апатичными и вялыми. Крейтенс тяжело вздохнул и сел на жесткий дубовый стул. Стул этот был очень старым и неудобным. Он скрипел при каждом движении Крейтенса. К тому же кожаная обивка местами прохудилась, и из нее торчали острые пружины.

Крейтенс откинулся на спинку стула и открыл папку, на которой было написано: «Фиддл». При тусклом свете торшера Крейтенс с трудом разбирал слова. Он достал из письменного стола позолоченный ящик, в котором хранились сигары. Он всегда курил эти сигары, когда был не в духе.

Тонкие сигары, доставшиеся Крейтенсу от покойного отца, были единственной слабостью, которую он мог себе позволить. В военные и послевоенные годы у его отца Эдгара Крейтенса, работника прокуратуры, было много конфискованного товара. Поэтому он никогда не испытывал недостатка в сигарах.

Крейтенс зажег сигару и глубоко затянулся.

– Дитрих Фиддл, – пробормотал он. – Подумать только, как тесен мир.

В далеком 1944 году Крейтенсу было восемь лет. Хотя с тех пор прошло много времени, он помнил этот период своей жизни так, как будто это было только вчера. В те годы к его отцу часто приходил Франц Фиддл, отец убитого недавно немца. Все в этом человеке восхищало маленького Крейтенса: его черная форма, нашивки СС на рукавах и отворотах и начищенные до блеска ботинки.

Отец Крейтенса восхищался национал-социалистами, но ему хватало ума никому в этом не признаваться.

Франц всегда приходил после комендантского часа. Крейтенс-старший каждый вечер оставлял входную дверь открытой, чтобы Франц мог незаметно проскользнуть в его жилище. Офицер-эсэсовец обычно уходил далеко за полночь. Франц и Эдгар Крейтенс пили превосходный французский коньяк и слушали Вагнера. К счастью, никто так и не узнал об их дружбе. После войны Франца Фиддла приговорили к смертной казни за преступления против человечества.

У Крейтенса сохранились о том времени самые счастливые воспоминания. Франц Фиддл часто приносил маленькому Крейтенсу подарки: вишню в шоколаде и ананасы. Поэтому Крейтенс-младший всегда был рад его приходу.

Следователь Крейтенс глубоко затянулся, и на лице его показалась счастливая улыбка. Он любил вспоминать те времена.

Во время войны у них часто бывал и военный советник Людвиг Зайтерик. В отличие от Франца Фиддла он носил штатский серый костюм и был похож на обычного чиновника. Во время его визитов Людвиг и отец Крейтенса слушали Баха и спорили о Гегеле и Канте. Людвиг никогда не приносил Крейтенсу-младшему подарков. По его мнению, дружеского рукопожатия было вполне достаточно. Единственное преимущество, которое давали маленькому Крейтенсу визиты Зайтерика, состояло в том, что он мог позже лечь спать, если не слишком докучал взрослым. Но, даже если Крейтенс-младший вел себя примерно, в десять он все равно должен был уже лежать в постели.

Эдгар и Людвиг беседовали по-французски, но Крейтенс-младший понимал каждое их слово. В то время детей из благородных семей с раннего детства обучали французскому. Крейтенс-старший и Зайтерик были людьми начитанными, и мальчику всегда было интересно слушать их разговоры.

Следователь Крейтенс пролистал дело и стал рассматривать фотографии «Мадонны» Микеланджело. Ему вспомнился один разговор между Людвигом и его отцом. И хотя с тех пор прошло много лет, Крейтенс помнил каждое слово.

Это случилось в начале сентября 1944 года. Три месяца назад союзники высадились в Нормандии, вели наступление по всей Европе и вот-вот должны были оказаться в Бельгии. В тот вечер Людвиг был очень взволнован.

– Боюсь, что это наша последняя встреча, мой дорогой Эдгар, – сказал он, когда Крейтенс-старший разлил по рюмкам шампанское, которое принес из подвала, и провозгласил тост за мир и свободу. – Они планируют увезти статую послезавтра.

– Очень жаль, Людвиг. Но что я могу сделать? – спросил Эдгар.

– Теперь нет никакой необходимости увозить статую. Война уже практически закончилась. Ты староста в церкви Богородицы и можешь им помешать. «Мадонна» Микеланджело бесценна.

– Не нужно преувеличивать, Людвиг. Неужели ты думаешь, что на данном этапе их волнует какая-то скульптура?

– Нацисты на все способны. Им удалось разграбить пол-Европы, – возразил Зайтерик.

– Но почему ты думаешь, что я могу на них повлиять? Я так же бессилен, как и все остальные, – попробовал объяснить ему Эдгар.

Зайтерик покачал головой и сделал глоток шампанского. Оно было просто превосходным.

– Ты можешь на них повлиять, Эдгар. У тебя есть вес и положение в обществе. Я не понимаю, как ты можешь сидеть сложа руки? Позвони в епархию. Попроси их спрятать скульптуру, пока еще не поздно.

– Это было бы глупо, Людвиг.

– Что ты имеешь в виду? – с подозрением глядя на Эдгара, спросил Зайтерик.

– Потому что приказ о вывозе из Бельгии скульптуры пришел из Берлина. Гиммлер не хочет, чтобы она досталась американским евреям, – с циничной усмешкой проговорил Эдгар.

Услышав эти слова, Людвиг побледнел.

– Наверное, ты хочешь спросить, откуда у меня такие сведения, но не решаешься этого сделать? – насмешливо глядя на него, спросил Эдгар.

Зайтерик кивнул. Этот разговор вдруг показался ему совершенно нелепым. Кто из них был нацистом?

– Думаю, ты знаешь Франца Фиддла не хуже меня, – тщательно подбирая слова, заговорил Эдгар.

– Да, конечно. Но я не имею никакого отношения к СС, – сказал Зайтерик.

– Я знаю, Людвиг. Я знаю. Ты не настолько глуп. Только такой болван, как я, мог ввязаться во все это.

Казалось, эти слова Крейтенса-старшего немного успокоили Людвига.

– Фиддл принадлежит к специальному подразделению СС. И его присутствие в Брюгге не случайно. Ему приказали инвентаризировать все культурные ценности нашего города для дальнейшей репатриации.