бомбе. К 1991 году компания Texas Instruments неоднократно модернизировала Paveway, в каждой новой версии заменяя существующие схемы на более совершенную электронику, уменьшая количество компонентов, повышая надежность и добавляя новые функции. К началу войны в Персидском заливе Paveway стал предпочтительным оружием военных по той же причине, по которой микропроцессоры Intel использовались во всей компьютерной индустрии: они были широко понятны, просты в использовании и экономически эффективны. Paveways всегда были дешевыми, но в 1970-1980-х годах они стали еще дешевле. Благодаря их дешевизне каждый летчик сбрасывал Paveways на тренировках. Кроме того, они отличались высокой универсальностью. Цели не нужно было выбирать заранее, их можно было выбирать на поле боя. При этом точность попадания была почти такой же, как на экране телевизора. Исследования ВВС, проведенные после войны, показали, что точность неточных боеприпасов гораздо ниже, чем часто утверждали пилоты, в то время как точность таких боеприпасов, как бомбы Paveway, действительно выше, чем заявлялось. Самолеты, использующие лазерное наведение для нанесения бомбовых ударов, поразили в тринадцать раз больше целей, чем аналогичные самолеты без управляемых боеприпасов.

Воздушная мощь США оказалась решающей в войне в Персидском заливе, разгромив иракские войска и сведя к минимуму американские потери. Уэлдон Уорд получил премию за изобретение Paveway, усовершенствование его электроники и снижение стоимости, благодаря чему каждый самолет стал стоить не дороже драндулета, как он и обещал изначально. Прошло несколько десятилетий, прежде чем люди за пределами американских вооруженных сил осознали, как Paveway и другие подобные ему вооружения изменили войну. Но летчики, применявшие эти бомбы, знали, насколько они преобразуют мир. "Есть около десяти тысяч американцев, которые не погибли благодаря вам, ребята", - сказал один из офицеров ВВС на церемонии награждения в Пентагоне. Передовая микроэлектроника и набор крыльев, прикрепленных к бомбе, изменили природу военной мощи.

Наблюдая за ходом войны в Персидском заливе, Билл Перри понимал, что бомбы с лазерным наведением - это лишь одна из десятков военных систем, которые были революционизированы интегральными схемами, позволившими улучшить наблюдение, связь и вычислительную мощность. Война в Персидском заливе стала первым серьезным испытанием "стратегии смещения" Перри, которая была разработана после войны во Вьетнаме, но так и не была развернута в крупном сражении.

В годы после Вьетнама американские военные говорили о своих новых возможностях, но многие не воспринимали их всерьез. Такие военные лидеры, как генерал Уильям Уэстморленд, командовавший американскими войсками во Вьетнаме, обещали, что в будущем поля сражений будут автоматизированы. Но война во Вьетнаме закончилась катастрофой, несмотря на значительное технологическое превосходство Америки над северовьетнамцами. Так почему же увеличение вычислительной мощности должно изменить ситуацию? В 1980-е годы американские вооруженные силы в основном сидели в казармах, за исключением нескольких небольших операций против третьесортных противников, таких как Ливия и Гренада. Никто не был уверен в том, как проявят себя передовые устройства Пентагона на реальных полях сражений.

Видеозаписи уничтожения иракских зданий, танков и аэродромов высокоточным оружием не позволяли отрицать: характер войны меняется. Даже ракеты "воздух-воздух" Sidewinder, работавшие на вакуумных трубках и не поразившие большинство своих целей над Вьетнамом, теперь были модернизированы более мощными полупроводниковыми системами наведения. В войне в Персидском заливе их точность была в шесть раз выше, чем во Вьетнаме.

Новые технологии, которые Перри подтолкнул Пентагон к разработке в конце 1970-х годов, превзошли все его ожидания. Иракские военные, вооруженные лучшей техникой, которую производила оборонная промышленность Советского Союза, оказались беспомощными перед лицом американского нападения. "Высокие технологии работают", - провозгласил Перри. "То, что заставляет все это работать, - это оружие, основанное на информации, а не на объеме огневой мощи", - пояснил СМИ один из военных аналитиков. "Это триумф кремния над сталью", - гласил заголовок New York Times. "Компьютерный чип может получить статус героя войны", - гласил другой заголовок.

Отголоски взрывов бомб Paveway и ракет Tomahawk ощущались в Москве с такой же силой, как и в Багдаде. Война была "технологической операцией", - заявил один советский военный аналитик. По словам другого, это была "борьба за эфир". Результат - легкое поражение Ирака - оказался именно таким, как предсказывал Огарков. Министр обороны СССР Дмитрий Язов признал, что война в Персидском заливе заставила Советский Союз понервничать по поводу своих средств ПВО. Маршал Сергей Ахромеев был смущен тем, что его прогнозы о затяжном конфликте были быстро опровергнуты быстрой капитуляцией Ирака. Видеоролики CNN о том, как американские бомбы проносятся по небу и врезаются в стены иракских зданий, подтвердили прогнозы Огаркова о будущем войны.

 

Глава 28. "Холодная война закончилась, и вы победили"

 

В 1980-е годы Акио Морита из компании Sony путешествовал по всему миру, обедал с Генри Киссинджером, играл в гольф в Augusta National, общался с другими представителями мировой элиты в таких группах, как Трехсторонняя комиссия. К нему относились как к оракулу бизнеса и представителю Японии - растущей мировой экономической державы - на мировой арене. Морита считал, что в "Японию номер один" легко поверить, потому что он сам жил этим. Благодаря Sony Walkman и другой бытовой электронике Япония стала процветающей, а Морита разбогател.

В 1990 году разразился кризис. Финансовые рынки Японии рухнули. Экономика погрузилась в глубокую рецессию. Вскоре фондовый рынок Токио торговался в два раза ниже уровня 1990 года. Цены на недвижимость в Токио упали еще больше. Казалось, что японское экономическое чудо остановилось. Тем временем Америка возрождалась, как в бизнесе, так и в войне. Всего за несколько лет "Япония - номер один" перестала казаться очень точной. Примером японского кризиса стала отрасль, которая считалась образцом японского промышленного мастерства: производство полупроводников.

Морита, которому сейчас шестьдесят девять лет, наблюдал за тем, как снижается благосостояние Японии вместе с падением курса акций компании Sony. Он знал, что проблемы его страны лежат глубже, чем финансовые рынки. Предыдущее десятилетие Морита провел, читая американцам лекции о том, что им необходимо повышать качество производства, а не зацикливаться на "играх с деньгами" на финансовых рынках. Но по мере падения японского фондового рынка его хваленое долгосрочное мышление перестало казаться таким уж дальновидным. Кажущееся доминирование Японии было построено на неустойчивом фундаменте чрезмерного инвестирования, поддерживаемого государством. Дешевый капитал обеспечивал строительство новых полупроводниковых заводов, но при этом побуждал производителей микросхем меньше думать о прибыли, а больше о выпуске продукции. Крупнейшие японские полупроводниковые компании удвоили объемы производства DRAM, несмотря на то, что более дешевые производители, такие как Micron и южнокорейская компания Samsung, уступали японским конкурентам.

Японские средства массовой информации воспринимали чрезмерное инвестирование в полупроводниковый сектор, газетные заголовки предупреждали