– Да, его приятель по военному училищу, – сказал Гуров. – Когда Ермаков объявился в Москве и ему некуда было податься, Томилин пристроил его на дачу еще к одному старому другу – отставному полковнику Столбунову… На каковой, собственно, даче мы его и взяли.

– Наверняка было море крови? – полуутвердительно произнес Веселов. – Это в его стиле… А этой ночью, насколько я понимаю, вы пытались, образно говоря, выкурить Томилина из норы?

– Возможно, – сухо сказал Гуров. – У нас тоже работа.

– Не сомневаюсь, Лев Иванович, – доброжелательно заметил Веселов. – А позвольте полюбопытствовать, чем закончилась охота?

Гуров подумал, что утаивать очевидные вещи не менее глупо, чем ненавидеть собственный телефон, и сказал:

– Гражданин Томилин скончался. Строго говоря, его убили. Но это совсем отдельная история, вряд ли имеющая непосредственное отношение к Ермакову, которым вы занимаетесь…

– Я ведь почему с вами о Томилине заговорил, – перебил его Веселов. – Потому что там всплыла другая фамилия – Репин. Тот самый, у которого Томилин был адъютантом… Это меня сразу насторожило. Если хотите, я сразу взял стойку – знаете, ну точь-в-точь охотничья собака! Мне стало ясно, что раз вы занимаетесь Томилиным, значит, и Репин должен быть где-то близко. Говорю об этом не случайно. Правда, как вы верно заметили, это совсем другая опера, и занимаются ею совсем другие люди… Но я вас с ними сведу. Просто я решил сначала повидать вас и сразу же из тюрьмы – сюда…

– Если я правильно понял, генералом Репиным занимается ФСБ? – медленно спросил Гуров, глядя прямо в глаза Веселову.

– И не только им, – значительно сказал тот. – У Репина, кажется, недавно произошло большое несчастье, погибла жена, я слышал?

– Да, и вообще в последнее время вокруг него слишком часто гибнут люди, – ответил Гуров. – Поэтому-то я и спешу. Не исключено, что, пока мы с вами разговариваем, погибнет кто-то еще…

– А вы знаете способ предотвратить это возможное несчастье? – полюбопытствовал Веселов.

– Не уверен, – честно сказал Гуров. – Для начала мне нужно попасть на одну привилегированную дачу…

– Мы предоставим вам эту возможность, – сказал Веселов. – Называйте, чья это дача. Сейчас я встречусь с людьми, которые занимаются Репиным, расскажу им про вас, и они все устроят. Потом вы состыкуетесь и решите совместно все вопросы. Идет?

– Думаете, у меня есть выбор? – улыбнулся Гуров. – Запишите номер моего телефона.

– У меня он есть, – сказал Веселов.

– Нет, я имею в виду номер того, который только что приобрел, – заметил Гуров. – Того, который сейчас звонит.

Мобильник, лежавший на столе, надрывался противной настойчивой трелью.

Жена прапорщика Гулыги оказалась маленькой, похожей на колобок, женщиной с хитрющими черными глазами. Оперативников она принимала на кухне, одетая в цветастый, но не слишком чистый домашний халат. Это, кажется, ничуть ее не смущало – как и накрученные на бигуди волосы и растоптанные шлепанцы, надетые на босу ногу, – она не стремилась выглядеть красивой. Зато все худшие качества своей натуры она демонстрировала не стесняясь – даже с каким-то злорадным удовольствием. Со своими гостями она разговаривала вызывающе и грубо.

Крячко еще у подъезда предупредил Гурова, что его нервам приготовлено нелегкое испытание.

– Обиднее всего, Лева, что все это не имеет никакого смысла, – признался он, почесывая затылок. – Я, собственно, тебе потому и позвонил, что надеялся – может, ты найдешь какой-то выход из положения. Ребят я предупредить не успел – они нагрянули прямо на квартиру. Ясное дело, жена сразу не открыла – похоже, звонила своему благоверному. Потом все-таки впустила обоих, но покрыла чуть ли не матом и на вопросы отвечать отказалась. Ребята ее еле уже терпят. Да и сам Гулыга теперь здесь вряд ли появится… Видишь, как неудачно получилось? – виновато закончил он.

– Ерунда! – махнул рукой Гуров. – Не бери к сердцу. Все равно Репин его раньше предупредил. Нам теперь и в самом деле какой-то выход искать надо. Но сначала, наверное, все-таки стоит посмотреть на мадам Гулыгу, верно?..

Появление очередного гостя мадам Гулыга встретила настоящим взрывом сарказма.

– Ни хрена себе заявочки! – загорланила она, выпучив глаза на Гурова. – Еще один проходимец! Вы у меня тут всю ментовку собрать хотите, что ли?.. А мне плевать – полковник или не полковник! В гробу я видала таких полковников! Я у себя дома! Мне по фигу! Я не только полковников – генералов видала! Я знаю, кому жаловаться, не беспокойтесь!

Глядя на ее румяное вдохновенное лицо, Гуров готов был без труда поверить, что это не пустые слова. Судя по всему, мадам Гулыга не была обременена какими-то иными обязанностями, кроме обязанностей изнывающей от скуки домохозяйки, и любая склока становилась для нее не просто развлечением, а настоящей страстью, делом, в котором она могла выплеснуть всю свою нерастраченную энергию.

Афанасьев и Дубинин, которые с каменными лицами сидели у стенки на табуретках, при появлении Гурова поднялись и за спиной хозяйки виновато развели руками. Наверное, им самим было странно, что удалось так долго продержаться на негостеприимной территории. Впрочем, Гуров подозревал, что негодование прапорщицы не слишком искреннее и она совсем не спешит избавиться от непрошеных гостей. Гуров решил выяснить, что у нее на уме.

Незаметно подмигнув Крячко, он самым суровым тоном обратился к растерянным оперативникам:

– В чем дело? Почему гражданка собирается на вас жаловаться? Что случилось?

Невысокий Дубинин, вытягиваясь по стойке «смирно», старательно отрапортовал:

– Ничего не случилось, товарищ полковник! С гражданкой обращались в рамках закона. В дом она нас сама пустила. Только когда начали задавать вопросы, тут она и пошла нас поливать! Слышали бы вы, что она говорила! Тут, знаете, оскорблением при исполнении попахивает!

– А ты докажи! – презрительно засмеялась Гулыга. – Не докажете! Сейчас не те времена! Любой адвокат меня отмажет – ментам теперь веры нет!

– Да, растратили мы кредит доверия, тут не поспоришь! – вздохнул Гуров. – На слово теперь никто не поверит. Приходится технические средства применять, переоснащаться… – с невинным видом он достал из кармана диктофон и включил его. – Вот теперь другое дело! Если гражданке захочется кого-то оскорбить при исполнении – милости прошу. Все будет в наилучшем виде зафиксировано.

Мадам Гулыга прищурилась на диктофон и, сверкнув глазами, торжествующе объявила:

– А вот не дождетесь! И в доме у меня вы все равно без ордера не имеете права находиться!

– Да вы же нас сами пустили! – возразил Гуров. – Мы же не силой к вам ворвались. Между прочим, чтобы жаловаться, надо тоже свидетельскую базу иметь, а то что же за жалоба получится? Один пшик, и только! Давайте-ка лучше бросим эти препирательства да поговорим серьезно. Можно, я присяду?