– Семен Витальевич, – тихим голосом уточнила Лидия Михайловна. – Пришел он вчера домой не очень поздно, часов в восемь. Поужинал, там, телевизор посмотрел… Потом спать лег. А уже ночью ему позвонили.

– В котором часу это было? – спросил Гуров.

– А-а… ночью, – испуганно сказала Лидия Михайловна. – Часов, наверно, в двенадцать. Я-то уж сама десятый сон видела. Вдруг просыпаюсь, а он одевается – серый костюм надел, который редко надевает – в гости только если в нем ходит, на праздник… Спрашиваю, куда ты – ночь, мол, на дворе! А он одно – заткнись, не твоего ума дело. Ушел он, тачку свою завел – она у него во дворе стоит, – и только его и видели. Ну, я уже не спала, конечно, – мысли всякие в голове…

– Какие мысли, Лидия Михайловна? – спросил Крячко.

– Какие у баб мысли? – философски заметила Гулыга. – Разные мысли… Но вернулся он быстро, ничего не скажу. Я уж было успокоилась – да смотрю, у него на рукаве, на пиджаке этом хорошем, – пятна. Кровь, значит. Я, само собой, не сдержалась – спросила. А он буркнул, что подрался на улице, и опять спать лег.

– А где теперь этот пиджак, Лидия Михайловна? – спросил Гуров.

– А прибрала я его, – сказала хозяйка. – Семен мне костюм выкинуть велел. Хотел даже сам сначала, но потом передумал. Его утром рано вызвали, и он мне строго-настрого приказал – костюм вон! А я же не думала, что тут убийство! Я думала, подрался, может, из-за бабы… Так чего добру пропадать? Приберу его, думаю, подальше – потом сгодится. На дачу, там, или под машиной лежать…

– Значит, костюм этот у вас? – волнуясь, спросил Гуров.

– На балконе лежит, – призналась Лидия Михайловна и с надрывом спросила: – Кого же он убил-то, идол? Сколько раз говорила – не маши кулачищами своими! Это теперь что же – конфискация будет? А может, генерал ему поможет, как вы думаете?

– Послушайте, Лидия Михайловна, – проникновенно сказал Гуров. – Если ваш муж виновен в тяжком преступлении, то ему может помочь только полное и искреннее признание. В том числе и ваше. Поэтому предлагаю вам сделать его незамедлительно и в официальной форме.

– Это чего значит – написать, что ли? – тревожно спросила Лидия Михайловна. – А если он меня убьет?

– Ну, этого мы ему не позволим, – уверенно заявил Гуров. – Если вы боитесь, то лучше всего будет временно проехать к нам. Пока вы будете оформлять бумаги, мы постараемся разыскать вашего мужа и все выяснить.

Лидия Михайловна беспомощно обвела взглядом суровые лица оперативников. От ее прежнего апломба не осталось и следа.

– Так куда я в таком виде? – робко спросила она.

– А вы приведите себя в порядок, – посоветовал Гуров. – Мы подождем.

Гуров никак не надеялся на такую удачу. Но факт оставался фактом – в распоряжении следствия теперь имелось письменное свидетельство супруги прапорщика и его запачканный кровью костюм, что в придачу к уже имеющейся видеозаписи являлось более чем веским основанием, чтобы выдвинуть против Гулыги обвинение в убийстве.

Криминалисты в течение нескольких дней должны были подтвердить, что кровь на костюме прапорщика принадлежит именно Томилину, но и без этого заключения Гулыгу надо было брать.

Некоторая заминка получилась с постановлением на арест – не было на месте прокурора. А без официальной санкции следователь Мышкин не хотел лезть на рожон. Судя по всему, Гулыга был уже в курсе событий и теперь безвылазно находился на территории генеральской дачи.

– Туда ведь так просто не сунешься, – объяснял Мышкин Гурову. – Вот если бы ты этого Гулыгу раньше перехватил… А так лучше подождать, чтобы все было официально. Иначе мы больше времени потеряем, Лев Иванович. К тому же надо бы санкцию на обыск в квартире Гулыги, чтобы уж все чин-чином.

Гуров понимал, что Мышкин прав, но на месте ему не сиделось, и он уже пожалел, что не запасся телефонным номером полковника Веселова – сейчас он ему пригодился бы. К тому же у Гурова имелись серьезные сомнения относительно местонахождения прапорщика Гулыги. Гуров в отличие от Мышкина был уверен, что тот не станет отсиживаться на генеральской даче. Сам же генерал ему этого не позволит. Ведь в любом случае прапорщик становился сейчас обузой для всех, и, скорее всего, начальство постарается держать его от себя подальше.

Был еще один вариант – отыгранную карту можно было просто убрать. Гуров допускал, что прапорщика они больше попросту не увидят. Но этот вариант крайне опасен для его исполнителей – и сам Гулыга далеко не прост, и по всей Москве его ищет милиция, и вообще по части смертей у преступников явный перебор – им будет нелегко решиться на очередное убийство.

Но нелегко – не значит невозможно. Действовать следовало немедленно, и вынужденная задержка выводила Гурова из себя. В крайне раздраженном настроении он вернулся в главк и тут же был ошарашен новостью, которую преподнес ему Крячко.

– О, ты здесь? Отлично! – провозгласил он, едва Гуров появился на пороге. – А я уже собирался тебе звонить. У нас новое ЧП. На шоссе Энтузиастов авария. Перевернулся «Опель». Есть жертвы.

– С каких это пор мы подменяем ГАИ? – сердито спросил Гуров. – Перевернулся – ну и что? Чего ты темнишь? Не размазывай кашу по тарелке – говори толком, в чем дело!

– Так в том-то и дело, чей это «Опель»! – воскликнул Крячко. – И кто был за рулем. Все посты по городу были ведь оповещены, что мы разыскиваем гражданина по фамилии Гулыга. Поэтому сообщение пошло сразу к дежурному.

– Неужели он? – ахнул Гуров.

– По документам получается, что так, – развел руками Крячко. – Опять мы, похоже, опоздали.

– Давно сообщили? – деловито спросил Гуров.

– Только что.

– Поехали! – скомандовал Гуров. – Необходимо хотя бы место аварии осмотреть, а то и здесь опоздаем.

Но на этот раз до места происшествия они добрались вовремя. Разбитая машина еще лежала колесами вверх в придорожных кустах. Густо тонированные стекла треснули и будто покрылись белой морозной рябью. Других бросающихся в глаза повреждений Гуров при беглом осмотре не заметил – только вмятины и царапины на кузове.

Неподалеку от машины на желтоватой траве, неестественно вытянувшись, лежал человек гренадерского роста в широких коричневых брюках и белой рубашке с закатанными рукавами. Внешних повреждений на его теле тоже на первый взгляд не было, но то, что он давно и безнадежно мертв, было ясно сразу.

Гуров наклонился к его неподвижному голубовато-бледному лицу и негромко сказал Крячко:

– Безо всякого сомнения – это Гулыга.

– А ты на ноги посмотри, – кивнул Крячко. – Сорок пятый размерчик!..

– Странная смерть, – задумчиво сказал Гуров, оглядываясь по сторонам. – Держу пари, что он сверзился на небольшой скорости. Для такого бычары он слишком быстро испустил дух, тебе не кажется?