Ирка хмыкнула, явно обдумывая все плюсы сочетания Петрова с кондрашкой, и обещала, что сейчас же всех обзвонит.

А я подмигнула Бонни, умиленно наблюдающим за разговором (из моих реплик он понимал не больше половины), и набрала секретариат училища. Можно было, конечно же, поручить все Филу, но у меня самой слишком чесалось.

Короче говоря, ректору я дозвонилась и о Малом зале договорилась, правда, пришлось пообещать материальную помощь родному училищу и организацию встречи выпускного курса с Филом Штоссом, но это ж такие мелочи! Главное — он позволил пользоваться залом, сколько влезет, и не только сегодня.

— Я всегда говорил, что ты — лучший помреж на свете! — поаплодировал мне Бонни, когда я сообщила радостную новость: переться в руины не придется.

Перед ответственным мероприятием мы пообедали прямо на ВВЦ, умопомрачительно пахнущим шашлыком. Что характерно, без алкоголя вообще, только минералка. Ибо зачем нам дурь заемная, когда своя бурлит?

Москва, тот же день

Роза

Если кто-то думает, что в Гнесинке нас встретила горящая энтузиазмом труппа, он сильно ошибся. Что актеры, что режиссер и композитор — все смотрели на нас с Бонни, как на врагов народа. Но если кто-то думает, что мы отступили — он ошибся еще сильнее. У нас чесалось!

Мы, может, всю дорогу от ВВЦ творили шедевр! Я даже кое-что записала куролапой клинописью! И даже позвонила рыжему Денисову, чтобы бегом бежал в Гнесинку. Зачем? А сюрприз! Работа у него? Какие мелочи, право слово, милейший Александр Эдмундович с удовольствием даст ему отгул.

Рыжий выматерил про себя сумасшедшую зарвавшуюся сучку, то есть леди Говард, и пообещал быть вот прямо сейчас.

Короче говоря, для начала Бонни потребовал, чтобы ему показали сцену без Дракулы, только Мина и поверенный. Кстати, вполне приличную сцену, если не считать полного отсутствия реплик. Но это ж не проблема! Я их еще вчера ночью дописала!

— Ирка, не ешь Бонни глазами, ему пофиг, — страшным шепотом позвала я пламенный мотор проекта, игнорируя оленя Бурцева, который что-то у нее выпытывал. — Я тебе скажу пару слов о сценарии, ага?

Ирка тут же подсела ко мне, глянула в каракули и, стараясь не слишком показывать обиду, спросила:

— Что это?

— Диалоги. Надо быстренько перепечатать хотя бы первые два листа и сделать несколько копий. Будем пробовать.

— Но к этому нет музыки! И вообще, зачем?..

— Зачем, объяснит Бонни, а пока просто сделай.

Ирка поджала губы, но сценарий забрала и открыла планшет. А я напомнила себе, что мы пришли не благотворительностью и психотерапией заниматься. У нас научный эксперимент: сможем ли мы вместе сделать из унылого дерьма конфетку. Ключевое слово — вместе. И если совсем честно… ну… не закрыт у меня гештальт! Жуть как любопытно, сможем ли мы с Бонни работать вместе сейчас, когда я для него не просто мисс Кофи.

— Теперь покажите ансамбль. Только ансамбль! — хмуро потребовал Бонни, когда Гоша с Алесей закончили.

Никаких комментариев к увиденному он не дал, хотя мог бы. К примеру, о том, что без Бурцева эти двое отлично звучат и даже неплохо двигаются. В рамках трусоватой режиссуры, конечно же, но это поправимо.

— Но у нас нет сцен, где только ансамбль, — притормозил Петров.

Бонни по-крокодильски улыбнулся:

— Я хочу видеть ансамбль.

На помощь горе-режиссеру пришла Ирка.

— Покажи кусок, где сжигают Эльмину.

— Я его убрал!..

— Петров, не тупи!

С грехом пополам сцену показали. Даже не всю, Бонни хватило полутора минут, сморщиться и гаркнуть:

— Стоп!

Кривоногие каракатицы остановились и обернулись к исчадию ада, которое легко перемахнуло через рампу и воздвиглось на авансцене.

— Мистер Джеральд? — Петров последовал за ним, правда, бросок через рампу дался ему с трудом. Но он не сдался и не отступил, готовый до последнего защищать свой шедевр.

— Мистер Петрофф, вы поставили унылое дерьмо, — припечатал Бонни и повторил по-русски: — Dermo!

Горе-режиссера перекосило, он позеленел и открыл рот, чтобы что-то вякнуть, но Бонни его опередил. Он подробно рассказал, какие тут все кривоногие каракатицы, для какой самодеятельности имбецилов годится режиссура и хореография, на какой помойке место этому Дракуле, и с какими матюками уйдет с первой же сцены любой уважающий себя зритель. Потому что это все — серо, уныло, неинтересно и полное дерьмо. Но! Музыка местами ничего так. Если добавить драйва и сделать хорошую аранжировку, в целом сойдет. Вон, Пельтье из худшей музыки сделал почти вменяемое попурри. Не мюзикл, нет! Вы вообще не понимаете, чем мюзикл отличается от шарманки! Где актерская игра? Где эстетика? Где сюжет, в конце концов? Какой идиот вообще придумал, что зритель — телепат и должен сам догадываться, что куча безмозглых придурков делает на сцене?! Вот скажите-ка, мистер Петров, каким местом вы думали, делая из мюзикла гала-концерт?

Бледно-зеленый мистер Петров только хлопал глазами и явно мечтал провалиться под сцену, предварительно убив мистера Джеральда. Но свидетелей было многовато.

На его беззвучное возмущение Бонни только махнул рукой.

— Короче, это все надо переделать. Потому что… мистер Гольцман, дайте первый дуэт Дракулы и Мины. Мина, на сцену. Исходная мизансцена та же. Ансамбль в зал, и вы тоже в зал, — отмахнулся он от Бурцева.

Когда Бонни подмигнул Алесе и запел, я думаю, убить его захотел не только и не столько Петров, сколько Димка Бурцев. Потому что даже самому глухому барану стало понятно, что допрыгнуть до уровня Бонни он не сможет никогда.

А Бонни… на сцене не было Бонни Джеральда, на сцене был юный и влюбленный валахский князь. Он пылал, метался, молил Господа и проклинал судьбу, он оставлял позади все, что было ему дорого. Он отказывался от веры и света, бросаясь в омут проклятия — ради той, что была ему дороже жизни и солнечного света…

Поначалу Алеся немного растерялась, но быстро нашлась и включилась в диалог. До нее как-то внезапно дошло, что с этим партнером можно раскрыться, выдать страсть на полную катушку. И она выдала! Вот это я понимаю — Мина, воплощение тьмы и порока!

Несколько мгновений после того, как они замолкли, в зале висела потрясенная тишина. Первым отмер кто? Ага, Бурцев. Нервишки не выдержали. Он поднялся, громко скрипнув сиденьем, и под восторженно-обалделые аплодисменты коллег (увы, не в его адрес) пошел к выходу. Гордо задрав голову.

Я даже пожалела, что всех его актерских способностей и драйва хватило только на красивый уход. Но самого Бурцева жалко не стало. Надо все же трезво оценивать себя и не гробить проект друзей ради неосуществимых амбиций.