– Все в полном порядке, – заверила Инна. – Через двадцать минут за вами придут и проводят на праздник.

Ката принялась тормошить Наталью.

– Ты меня слышишь? – кричала она. – Ответь. Мы здесь одни. Ната!

– Слышу, – прошелестели губы.

– Где ты была?

– Внизу.

– С кем?

– С сестрой Инной.

– Что она сделала?

– Отвела меня в комнату.

– А потом?

Наталья опустилась на кровать:

– Там сидел мужчина. Он начал со мной разговаривать.

– О чем?

– Не помню. Он постоянно трогал меня за плечи.

– У тебя что-нибудь болит?

– Нет. Мне хорошо. Правда, голова немного кружится и чуточку хочется спать.

– Вспомни, о чем он спрашивал.

– Не помню.

– Ната!

Сделав глубокий вдох, Катарина с силой саданула Наташку по щеке. Потом еще раз по другой.

Натали вскрикнула:

– Катка, ты чего дерешься?

– А ты чего сидишь как сомнамбула?

– Больно, – Натусик растирала пылающие щеки.

– Теперь пришла в себя?

– Разве я была не в себе?

– Рассказывай, что еще делал мужик?

– Какой мужик?

– Я тебя опять ударю.

– Но я не видела никакого мужика.

– Минуту назад ты утверждала обратное.

Ната заморгала:

– Минуту назад мы с тобой переоделись в балахоны. Неужели не помнишь?

Копейкина заметалась по комнатке:

– Над тобой уже успели поработать.

– Кто?

– Дед Пихто. Наверняка не обошлось без гипноза. Слушай, если нас еще раз захотят разлучить, не соглашаемся ни в коем случае. Поняла?

– Угу.

– Дело принимает серьезный оборот.

Наталья схватилась за горло:

– Меня тошнит.

– Час от часу не легче.

– Жвачка есть?

– Мятные леденцы.

– Сгодится.

Сунув в рот леденец, Ната прошептала:

– Кажись, отпустило.

Копейкина вытащила из мобильника сим– карту:

– Кто знает, не устроят ли они нам во время праздника шмон.

Проводить их на праздник пришла ветхая старушенция, которую величали сестрой Полиной.

Топая за бабкой, Ката гадала, в каком году та появилась на свет. До революции, во время или сразу после? Судя по внешнему виду, походке и шамкающей речи, бабуленция родилась задолго до того, как Ленин с большевиками запланировали свергнуть царя.

На первом этаже в просторном помещении в два ряда выстроились столы. Справа сидели женщины, слева мужчины. В углу восседали дети Счастья, те самые избранные, которым было разрешено разгуливать в красных балахонах. Копейкина отметила, что в касту входят исключительно женщины.

Указав гостям на два свободных места, бабка поплелась дальше. Она уселась в самом конце стола.

Сестры и братья, не сговариваясь, склонили головы над алюминиевыми мисками. Рядом у каждого лежала ложка и стояла кружка – тоже алюминиевые.

В кружке плескалось нечто, отдаленно напоминающее чай. А вот содержимое миски вызвало у Катарины рвотный рефлекс. Густая серая масса, в которой просматривались бобы и фасоль, напрочь отбила не только аппетит, но и желание сидеть за столом.

Все вооружились ложками и принялись с упоением есть бурду.

Ничего себе праздник. Веселье так и прет.

Никто не разговаривал. В помещении, если не брать в расчет стука ложек о миски, стояла гробовая тишина.

Наталья, давясь, заставила себя проглотить немного «яства». А в следующее мгновенье припала губами к кружке.

«Пир» продолжался ровно двадцать минут, после чего в столовую вошли три дородные женщины в черных одеяниях. Каждая держала широкий поднос с покоящимися на нем маленькими пиалками.

Поставив перед каждым по пиале, тетки скрылись из виду.

Глядя на коричневатую жидкость, Ката ощутила едва уловимый приторный запах.

– Братья и сестры, – загудела сестра Инна, поднявшись из-за стола. – Выпьем божественный напиток, дарованный нам небесами.

Катарина взяла в руки пиалку, повернула голову вправо и замерла. В трех метрах от нее, рядом с сестрой Полиной сидела Беляна Фешева. Заметно похудевшая и вообще изменившаяся не в лучшую сторону Белянка апатично поднесла пиалу к губам.

– Почему вы не пьете? – спросила сестра с неизвестным Катке именем.

– Я… э… не хочется.

– Как вы можете так говорить? Это божественный напиток!

– И что? Просто меня не мучит жажда.

– Вы обязаны его выпить. Все до последней капли.

– Но…

– Иначе ОНО разгневается.

– Сестра Светлана сказала, что ОНО еще не приехало.

– ОНО видит нас постоянно. Пейте, пейте.

Пригубив холодное пойло, Катарина сморщилась:

– Гадость какая.

– Тише! Не смейте так говорить.

– Меня стошнит.

– Пейте! – потребовала баба.

Дабы не привлекать к себе внимания, Ката закрыла глаза и залпом проглотила противную на вкус жидкость.

– Вот и хорошо. Теперь на вас снизойдет озарение.

Нагнувшись к Катке, Натали прошептала:

– Они нас случайно не отравят?

– Надеюсь, что нет.

– Братья и сестры, – снова обратилась к собравшимся Инна. – Вы испили божественный напиток. Настало время пройти в зал Покоя.

Словно по команде чудаки в балахонах вскочили со своих мест.

Катка не спускала глаз с Белянки.

Все двинулись через арку, а затем, пройдя по длинному коридору, оказались в полутемном помещении, в центре которого возвышался круглый пьедестал.

Рассредоточившись по залу, братья и сестры надели на головы капюшоны и опустились на колени. Инна шагнула на стоявшую рядом полусферу.

Катарине удалось упасть на колени рядом с Фешевой.

– Возрадуйтесь, – горланила Инна. – Через семь дней в нашем доме появится ОНО.

– Слава ему!

– Слава!

– Господь нас любит! – слышалось отовсюду бормотание.

Толкнув Беляну в бок, Катарина, воспользовавшись всеобщим восхвалением непонятного ОНО, прошептала: