во имя идеалов национализма и ортодоксии еврейских фарисеев, а Пилат распял Его как «недруга кесарю». Современники Христа видели в Нем прежде всего человека, и в этом человеке они не узнали духовного образа того Отца, которого они внешним образом исповедали. А Отец был его пищей, Его стихией, живым средоточием Его личного сознания. Отец раскрывался в Сыне. Иисус приписывал себе совершенное познание Бога, совершенное общение с Ним: Он сознает Его в Себе, как Отца, и Себя в Нем, как Сына, и вместе с тем Он находит, что Его Отец, как Он Его знает, отрицается в действительности людьми, преданными миру. Мир исключал Бога.

Евангелие от Иоанна — связующее звено между Новым Заветом и последующим богословским учением о Логосе.

Евангелие Нового Завета есть Евангелие Христа. А Нагорная проповедь есть проповедь нового закона, начертаемого в сердце, закона, который имеет своим основанием усыновление человека Богом и совершенное познание благого Отца. В отношении Христа к закону высшая свобода соединяется с послушанием.

В еврейской литературе «царство» означает не страну, а правление или владычество, а у Христа «царство» — это представление о жизни будущего века. Будьте блаженны и будьте совершенны — вот заповедь царства.

Чтобы понять милость Отца, надо понять и Его суд. Его величие и святость. Его могущество.

«Страх Божий есть начало премудрости» не только в Ветхом Завете, и если «совершенная любовь изгоняет страх», то надо понять смысл этого «страха», чтобы понять совершенство любви.

Христос начал свою проповедь с требования покаяния: «Покайтесь, ибо приблизилось царство Божие» (Мк. 1, 15). «И проповедану быть во имя Его покаяний и прощению грехов во всех, народах, начиная с Иерусалима» (Лк. 24, 47). Грядущий суд и спасение непреложны как Сам Бог, но Бог не мертвых, а Бог живых. «Царство Божие в евангельской проповеди понимается как нераздельное владычество праведного и милостивого Отца, от века уготованное в Нем Самом и имеющее осуществиться на земле или прийти в “силе” и славе. Оно есть высшая цель мирового процесса, как реализация божественного порядка, реализация Бога или божественной жизни на земле. Оно есть высшее благо, которое дается Богом, но вместе составляет цель и задачу человеческой воли, ее единственную истинную и разумную цели. Оно “уготовано” и “близко”, и его пришествие на землю, долженствующее изменить образ “века сего” и как бы переплавить его в “век нетления”, есть всемирное событие, зависящее исключительно от воли Отца и заключающее в себе суд всему миру, суд, от которого спасутся лишь “сыны” и “наследники” царства. Спасение пришло уже и теперь в проповеди Христа, в “слове мира” и благовестия, которое должно примирить людей с Богом и показать им Его милость: “благотворение” Христа показывает, что слово Его заключает в себе не только субъективное добро, но и благо спасения; вера, которая принимает это слово, оправдывает его, как жизнь и как силу, как деятельную мощь. Спасение, как спасение от суда, состоит ближайшим образом в самой тайне царства, которое приблизилось, но не раскрылось еще всеобщим образом в осуждение миру и которое открывается внутренним образом лишь тем, кто может в него проникнуть. Таким образом оно открывается в Евангелии Христа; оно сеется в Его слове, но слово это есть могущественное Божье слово, которое не возвращается праздным к своему источнику (Ис. 55, 10–11)… царство Божие, находящее в Духе, имеет явиться в силе, и Христос есть его провозвестник или пророк, его царственный носитель, помазанный Духом, и его священник»[299].

Известно, что внутренними критериями истинного пророка служили сила вдохновения, сила слова и его правда. «Христа помазал Бог Духом Святым и силой, и он ходил благотворя и исцеляя…»[300] Одной из важнейших форм, выражавших его силу слова и его правду, была притча. «Он один владел формой притчи, которая никому не давалась в таком совершенстве: нигде притча не переходит у Него в аллегорию или метафору, в иносказание; нигде образ не привлекается им внешним образом, и нигде отвлеченная мысль не облекается искусственно в чуждый ей образ. Мысль столь же конкретна здесь, как тот образ, который ей служит и который в нее претворяется… В этих притчах выражается религиозная мысль Христа, а не рассудочная мораль…»[301]

«Богосознание Христа является здесь живым принципом новой нравственной организации человечества, деятельным началом организации человечества в высшей, божественной жизни»[302].

«Лично для Самого Христа такое сознание имело последствием сознанную необходимость Его страдания и смерти для искупления многих, для спасения их от гpядущего, близкого суда»[303].

«Поскольку в Нем осуществилась «истина и благодать», благоволение Божие или предвечная благая мысль Божия о мире и человеке, Он определяется как самая эта Мысль, истинный Разум, или Божественный Логос»[304].

«Вся Христология апостольской церкви заключает в себе не что иное, как признание абсолютной ценности или абсолютной подлинности Богосознания Христа, связанного с Его личным Самосознанием: на основании евангелия это Богосознание Христа признается божественным, определяется как сознание Самого Бога о Себе или Логос Божий»[305].

Таким образом, раскрывая генезис Логоса, князь Сергей Трубецкой дает не просто лингвистическое понимание и истолкование этой идеи, но раскрывает его универсальное значение, смысл и содержание, включающее в себя всю совокупность различных аспектов бытия и сознания народов — исторических, социальных, экономических, политических, религиозных, этических, нравственных, культурных, онтологических, гносеологических, психологических, художественных и т. д., составляющих полноту жизни и деятельности как отдельных людей, так и народов.

Известно, что древнегреческий эпос и мифология выражали достаточно полно и всесторонне жизнь и деятельность древних греков, архаического общества в целом, но, как показывает С. Трубецкой, эпос и миф постепенно заменяются Логосом, который глубже, основательнее и универсальнее выражает и отражает жизнь и деятельность древних народов. Анализ идеи логоса в древней философии (у мыслителей доэллинистической эпохи, у Сократа, Платона, Аристотеля) в связи с развитием древнегреческого умозрения привел к обоснованию того, что древнегреческий Логос, понимавшийся как всемирный Божественный разум, явился истоком и первоначальной основой всей последующей европейской культуры и цивилизации. Однако, чтобы верно понять сущность, специфику, оригинальность этой культуры и цивилизации, необходимо было исследовать генезис Логоса и Ветхого и Нового Завета. Это исследование показало как родство, так и разительные отличия содержания Логоса у иудеев и христиан. Выявление сущности и содержания основополагающих идей или понятий: «закона», «Мессии», «мессианства», «избранности», «Страха Божия», «веры», «любви», «Царства Божия», «истины», «правды», «справедливости», «свободы», «Премудрости» и других помогает конкретно установить все то, что является общим и различным для иудеев и христиан, для иудаизма и христианства, что,