– По музыкальным магазинам вычислили?

– Ты очень умный парнишка, – улыбнулся Братский. – Когда я вышел из детдома, то отдал приказ установить за тобой наблюдение. Но ты ушёл до того, почти сразу после меня. Зная о твоём подарке – кстати, действительно гениальный мальчишка, ты знал, кому дарить, – я и решил, что прежде, чем отправишься на море, захочешь купить себе новый инструмент. Деньги у тебя всегда откуда-то появляются, что тоже наводит на подозрение. Дальше дело техники, и, как видишь, мы с тобой встретились.

– Вы так и не сказали, откуда вы.

– А это так важно? – спросил боксёр и повёл подбородком, явно отдавая какой-то приказ.

– Да в принципе нет, – быстро выхватывая из-за пояса пистолет и взводя оружие, сказал я. – Все замерли. Вы двое, к этой стене… Руки выше! Олег Игоревич, пройдите туда же.

Кроме нас, в холле было шесть человек, из них один продавец из струнного отдела и пятеро явно покупателей. Ладно, хоть детей не было. Одна из женщин было взвизгнула, но тут же испуганно замолчала, и я их отогнал к той же стене, но велел встать немного в стороне.

– Откуда у тебя оружие? – выполняя мой приказ, спросил Братский, неторопливо подходя к стене.

Я сделал два шага назад, чтобы между нами было больше расстояния.

– Олег Игоревич, вы как ребёнок. Любой, кто умеет копать и научится работать щупом, может накопать себе сколько угодно оружия. Мне в пионерском лагере делать было нечего, заскучал, покопал и нашёл такой вот перспективный экземпляр. Под Ржевом действительно шли страшные бои, теперь я это точно знаю. Даже два танка в лесу нашёл.

– И стреляет после лежания в земле? – восхитился тот, не теряя самообладания.

Пистолет, находившийся на высоте живота, грохнул выстрелом в моей руке. Продавец, который меня явно сдал, со стоном ухватился за плечо и осел на пол. Задумчиво осмотрев пистолет, я перевёл взгляд на Братского.

– А вы знаете, стреляет. Может, ещё раз проверить?

– Одной демонстрации вполне достаточно, – поспешно сказал тот.

Весёлость слетела с него, и на меня смотрел натуральный волчара, аж холод по спине.

– Теперь вы все трое достаёте табельное оружие, аккуратно за рукоятки кладёте его на пол и толкаете ко мне. Не волнуйтесь, забирать не буду. Проблем по службе вам не устрою.

Как только те выполнили приказ, я велел поднять полы пиджаков и по очереди покрутиться под моим взглядом.

– Ну что же вы, Олег Игоревич, второй пистолет не выложили? Давайте его тоже сюда.

Как только у меня под ногами очутились четыре огнестрельных оружия, я затолкал их ногами в угол к урне и, присев на корточки, положив свой ТТ на колени, достаточно быстро разобрал. Три «Макаровых» и одна «беретта». Все детали и вылущенные из магазинов патроны я побросал в урну и встал в шести метрах от строя заложников.

– Скажите, Олег Игоревич, на меня теперь начнётся настоящая охота?

– Я же говорю, что ты умён, хотя и нашёл способ заставить нас засомневаться в этом, – демонстративно посмотрел тот на раненого продавца.

Две женщины с моего разрешения уже наложили тампоны из платков и почти остановили кровь.

– Я так понимаю, теперь при попытке моего захвата, а я точно буду сопротивляться, может и до стрельбы дойти? Не хотелось бы. И полагаю, ваш интерес ко мне строится на том принципе, что я слишком много знаю, что простой ребёнок, да ещё детдомовец, знать не должен. Я прав?

– Да.

– И забрав меня, уверен, обратно в детдом, вы меня не отпустите, даже узнав правду. Так вот, для того, чтобы вы даже не думали стрелять в меня и пылинки сдували, я скажу, откуда у меня такие знания. Вероятно, прояснит ситуацию мой год рождения. Я родился в две тысячи втором году в городе Москве в государстве Российская Федерация, а в две тысячи шестнадцатом меня убили, выкинув из окна квартиры на семнадцатом этаже. Как я попал в этот мир, вы наверняка знаете.

– Озеро с вышкой, – настороженно меня разглядывая, медленно сказал Братский.

– Именно. Намекаю: с любым человеком можно договориться, я не исключение, силой от меня сложно что-либо добиться. Кстати, мне здесь нравится, добрые и спокойные люди, светлые, я таких в той жизни не встречал. Детские дома очень хорошие. Правда, само государство мне не очень нравится, в основном из-за дерьмовой политики, а вот улучшение жизни граждан, это да, тут вы молодцы. Хотя можно было бы и лучше.

– И что, в будущем по-другому? – криво усмехнулся Братский.

– Для примера: в будущем, это был реальный случай, новенький воспитатель изнасиловал одну из наших девчат. Каков был ответ, как думаете?

– Вызов милиции, арест и суд?

– Мы его не сдали полиции, милиции у нас уже нет, преобразовали. Облили бензином и подожгли. Он так и носился по двору, пока заживо не сгорел. Никто его не тушил. Поджигали мы, ребята не старше двенадцати лет, чтобы уголовного наказания не было. Дело развалилось, менты нас не тронули, хотя об этом случае долго писали газеты. Называли зверёнышами. Ну и как вам сравнение?

– Мне такое будущее не нравится.

– Знаете, после попадания в шестьдесят девятый год мне тоже оно разонравилось. Я уже обвыкся здесь, мечты исполняются, не так ли, Олег Игоревич? Кстати, не смотрите в окно, здесь отличная звукоизоляция, и выстрела никто не слышал. Это, кстати, ваш стукач, который меня сдал, сказал, прямо так и сообщил, когда я гитару пробовал. Мол, играй, как хочу, здесь отличная звукоизоляция, хоть стрельбу устраивай. Я его за язык не тянул. Ладно, время терять не будем, у меня слишком большие планы, а день идёт к концу. Попрощаемся.

– Подожди, – сделал полшага вперёд Братский. – Что значит Российская Федерация?

– То и означает, что развалился Союз в девяносто первом на множество государств, а Россия осталась демократическим образованием. В народе даже анекдот ходил, мол, американцы разработали десятилетнюю программу развала Советского Союза, потратив на это несколько миллиардов долларов, а коммунисты сами развалили его за полгода. Вот такие пироги. Я вам больше скажу, в Союзе коммунистов не осталось, только приспособленцы, все настоящие коммунисты полегли на фронтах Отечественной войны, первыми поднимаясь в атаку, а те, кто в тылу отсиживались, выжили. Нет у нас генофонда, мразь одна в верхах.

– Кто?

– Развалил? Горбачёв Михаил Сергеевич. Ваш Брежнев сам его ввёл в члены политбюро ЦК КПСС в конце семидесятых, самым молодым считался, а когда он после смерти Черненко занял пост генсека, то и начал творить. За несколько лет люди так оголодали, продукты ведь пропали с полок магазинов, что развал Союза был встречен с радостью. Устал народ. Танки расстреливали правительственные здания, где засели последние коммунисты. Те из окон прыгали с партбилетами в руках, погибали, но не сдавались. Демократия победила. Потом, когда народ понял, что такое демократия, дёрнулись, да поздно было. Кавказ в гражданской войне, везде националисты режут русских. Сотнями тысяч русские гибли или бежали в Россию из этих отделившихся республик. Потом власть взял Борис Ельцин, из правления Москвы. Сжёг партбилет и повёл народ дальше в пропасть. В народе получил кличку Борька-алкаш. В общем, безвластие, молодёжь поменяла приоритеты, все пацаны хотели стать бандитами, девчата – проститутками. И становились, что примечательно. Профессора закрытых институтов и университетов просили милостыню в переходах, те, кого выкинули из квартир, жили на вокзалах, в подъездах и подвалах. Чтобы прокормиться, рабочие заводов ездили в Турцию или другие страны, закупали дешёвые товары и продавали на рынке. Железный занавес рухнул, можно ездить куда хочешь, однако денег у народа уже не было. Но лучше всех устроились именно те коммунисты-приспособленцы, что и устроили развал, да их детки… Интересно, да? Не буду больше рассказывать, и так при свидетелях много наболтал. Когда состоится ещё одна встреча, продолжим.