перелистывает радиостанции: в основном натыкаясь на помехи.

Машина впереди нас поворачивает направо.

Давлю на газ.

Белый шум помех резонирует в пустоте внутри меня. Мне кажется, я всю жизнь шел к этому моменту. В голове фоном проносятся картинки и ощущения из детства, припоминаются какие-то радости, какие-то обиды. Это была другая жизнь, другого меня. Чужая жизнь.

Нынешняя жизнь перед глазами не проносится. Я ничего не вспоминаю, не ощущаю. Я пытаюсь вспомнить что-то об Ави, но почему-то не могу. Это разочаровывает.

Давлю на газ.

Выходим на прямой участок дороги, в конце которого виднеется эстакада. И в этот момент Ёна натыкается на песню, которая была в плейлисте Авионики.

– Оставь! – рявкаю я от неожиданности громче, чем хотелось бы.

Я часто слышал эту песню, поскольку гонял её плейлист по кругу. Хриплым голосом парень надрывно скандирует:

«Я сделал верный шаг –

Не дал тебе уйти.

Запомни: в этот раз

Я смог тебя спасти».

Мурашки продирают меня с головы до пят: я как будто прыгнул с обрыва в свои воспоминания и на миг выпал из реальности. Перед глазами проносятся твои образы: ты лежишь на асфальте, а потом с него поднимаешься, как тебя вынимали из машины, как бы бросилась на главу. Вспоминаю твое лицо – сначала равнодушное, настороженное, гневное, а затем озадаченное, или с кислой ухмылкой, или грустное, или смеющееся, или оживленное. Твой рост, голос, тепло – я разом вспоминаю все.

Сам не замечаю, как начинаю размеренно повторять за ним:

– Внутри догорает смысл – чистого разума тонкая нить стирает привычные краски мира, смывает привычные тени с картины.

И шепотом молю Ави:

– Дай мне силы.

Эстакада уже начнется вот-вот.

– Дай мне силы!

Ё-на инстинктивно схватилась за ручку над дверью.

– Дай! Мне! Силы! – меня захлестывает адреналин и эйфория. Я пришел туда, куда так стремился.

Секунда – и мы на эстакаде. Глубокий вдох – и, ставя во всем точку, выкручиваю руль.

Пятый

Говорят, что дети, которые растут в неблагополучных семьях, более склонны улавливать настроение окружающих, чем прочие, ведь это было необходимо им для выживания. Наверное, я рос не в такой уж неблагополучной семье, или дело во мне, моем даре или характере: я упрямился, стоял на своем, или, может быть, причина совсем иная: но у меня не так. Я не очень понимаю, что чувствуют люди, еще меньше понимаю, что чувствуют женщины.

Как ты относилась ко мне?

Знала ли ты, что ты мне дорога? Насколько сильно и глубоко это чувство? Говорят, женщины сразу понимают, кому они интересны. Хотя, может быть, это из разряда про детей из неблагополучных семей.

Но мне бы очень хотелось, чтобы хотя бы это оказалось правдой. Чтобы ты знала, что ты мне нравилась. Чтобы ты понимала это, и стеснялась, например, сказать что-нибудь, или ждала инициативы с моей стороны. Мне бы хотелось, чтобы было именно так, чтобы ты умирала не такой одинокой и несчастной. Чтобы даже в той несвободе, что у тебя была, был бы хоть один не свойственный твоей прежней жизни положительный момент.

Я хотел бы, чтобы хотя бы на минуту, хотя бы на несколько секунд, но ты была счастлива. Чтобы хотя бы на несколько секунд я, или что-то со мной связанное, принесло бы тебе счастье.

Я хотел бы, чтобы ты была счастлива. Это было в моих силах, но я оказался неспособным воспользоваться шансом.

Я хотел бы остаться рядом, чтобы застать момент, когда ты сломаешься. Потому что именно в этот момент я сумел бы пробиться до твоего сердца.

Именно в этот момент я сумел бы защитить тебя от всего мира.

В этот раз не получилось, но давай встретимся в следующей жизни? Обещаю, я не стану молчать. Не буду медлить, бояться, стесняться. Я буду лучшим, вывернусь наизнанку, расшибусь в лепешку: сделаю все, что не сделал в этой жизни, чтобы восполнить все в следующей.

Дождись меня, ладно? Прошу лишь об этом. Давай будем вместе в следующей жизни.

Спасибо, что и в этой была.

Четвертая

Зимой так рано темнеет: сейчас девять вечера, а тьма вокруг уже ночная. Если бы не оранжевый свет фонарей, на остановке совсем было бы страшно стоять. Тот, кто придумал шестую пару, явно ездит не на общественном транспорте: в такое время его уже не дождешься. Мне нужно ехать домой с пересадкой, и пару остановок до места пересадки можно пройти пешком. Но я стою и жду единственный транспорт, идущий в нужном мне направлении, поминутно повторяя себе: «Вот сейчас, еще минутку».

Идёт снег крупными хлопьями: это очень красиво, но от этого снегопада на дороге затор. Я на остановке уже полчаса как, мне жаль потраченного зря времени и отмерзших ног. «Дождусь, – повторяю я себе, – немного осталось».

Машины ползут, снег летит, люди на остановку приходят и уезжают, приходят и уезжают, и только я одна стою и жду мифический троллейбус. Немеющие щеки, заледеневшие пальцы: дура дурой со своим упрямством на обочине жизни. Давно бы дошла…

«Ну и ради чего всё? Чего ты добилась?» – стучит в моей голове в такт шагам: психанув, решилась идти пешком. С остервенением рассекаю ногами нападавший сугроб, а он мягкий, пушистый, нежный и быстро успокаивает меня. Ради такого, наверное, стоило подождать: ко мне возвращается возможность любоваться моментом.

Темно-коричневый мороз разгоняют одуванчики фонарей, и все накрывает пушистая белая пелена. Мне нужно перейти на другую сторону дороги: теряя терпение, жду, когда загорится зеленый свет пешеходам.

Сегодня явно не мой день.

Пробка продолжается и в эту сторону дороги. Водители останавливаются прямо на переходе, боясь упустить очередь. Спешащие домой габаритные тетеньки протискиваются вперед, толкая меня своими сумками. Они жалуются на невежливых водителей, а меня, поскользнувшуюся и пытающуюся сохранить равновесие, вдруг отчетливо пронизывает тоска: мне не нравится этот мир суетящихся людей, мне не нравится этот холод, не нравится ждать, и никуда не хочется спешить.

Выпрямившись, вдруг понимаю, что происходит что-то странное. Я вижу все чётко, но вокруг никого – ни машин, ни людей. Фонарь, под которым я стою, и снег, медленно спускающийся с небес, а вокруг всепоглощающая тьма.

«Кажется, у меня галлюцинация,» – осознаю я. Становится даже немного весело. Не пойму, что ее вызвало, но ощущения необычные. Мне не страшно, скорее, непривычно.

Вокруг кромешная тьма, а я в кружке света, отбрасываемого фонарем, и медленно наискось прорезают свет хлопья снега. Идти куда-то не решаюсь, ведь в реальности я рядом с дорогой: шагну – и попаду под машину.

Так стою я минуту, две,