О. Портал? Я кивнула.

Портал разгорался и впрямь очень медленно. Синий огонь шёл по виньетке, окрашивая металл, не пропуская ни листика, ни веточки. Ярен молчал, я молчала тоже и от нечего делать следила за тем, как неторопливо продвигается огонь.

Неожиданный вопрос застал меня врасплох:

 – Ты вроде с лохматым встречалась. Что, уже за другого замуж собралась?

Я как-то сразу поняла, что “лохматый” – это о Карине. После того как мы расстались, он пару раз пытался встретить меня после тренировки, но я постоянно была в компании Ярена, и Карин потухал, отступая. Только провожал взглядом.

Думаю, он бы подошёл, если бы я дала ему хоть малейший повод, но я старалась даже не смотреть в его сторону. Ничего, нам просто нужно это пережить.

А “за другого замуж” – это об Ансе, что ли? Ярен услышал, как Анс моим родителям представлялся?

 – Ты что, был там? – смутилась я.

Ярен дёрнул плечом, и я убедилась, что да, был. Странно, что я его не заметила. Обычно его присутствие, его взгляд я ощущала на каком-то глубинном уровне.

Впрочем, то, что я его не заметила, это не беда. То, что он слышал наш разговор – в принципе, тоже.

Беда была скорее в том, что я совсем его не понимала. То он – вот как сейчас – как будто ревнует, то целует так, что сердце в пятки, то ходит мрачный и не проявляет никакого желания сблизиться – то снова задаёт странные вопросы.

Виньетка наконец разгорелась полностью, и в стене распустился сияющий овал.

Ярен подтолкнул меня, я оробела, но шагнула внутрь. В лицо дунул холодный сухой воздух, на миг закружилась голова, но неприятные ощущения сразу пропали. Вокруг были те же самые стены, мне даже показалось, портал не сработал. Но потом я сообразила, что лампы под потолком горят уже не синим, а зелёным.

Следом из овала появился Ярен, и тут же всё погасло: и сам овал, и виньетка, и даже узор на стене рядом.

 – Что такое? – Ярен почему-то встревожился.

Провёл рукой по узору, начертил в воздухе знак. Виньетка осталась чёрной, да и стена не начала сиять.

Ярен выругался вполголоса. Потом оглянулся вглубь коридора:

 – Работает только на вход. Странно. Пойдём найдём ар-терана Магруса.

Он хотел было сразу двинуться в путь, но я решилась. Положила руку на его локоть, и сказала, глядя прямо в глаза:

 – Вообще-то с Карином я рассталась, а Ансу вообще никогда ничего не обещала. И ни с кем не встречаюсь.

Его рука напряглась под моими пальцами. Глаза впились в моё лицо. Я не отводила взгляда, хотя сердце стучало как сумасшедшее, а внутри разрастался колючий ледяной комок страха. Ведь это было фактически прямое признание с моей стороны. Знак: дорога открыта. Если я тебе нравлюсь – вперёд.

Взгляд Ярена резал меня не хуже самого острого кинжала. Наконец он бросил сквозь зубы:

 – Лучше бы встречалась.

Дыхание перехватило. Мне показалось, что я со всего размаха ударилась о несокрушимую ледяную стену. Лицо горело, будто Ярен залепил мне пощёчину. Вот как. Признание оказалось ненужным. Я сама ему не нужна, назойливая, нескромная… зачем я вообще заговорила об этом, надо было молчать.

На глазах вскипали непрошеные слёзы. Я отвернулась, но Ярен мгновенно схватил меня за плечи, разворачивая к себе. Он выглядел взволнованным и даже немного испуганным, и готовое вырваться рыдание застыло у меня в горле.

 – Ты неправильно поняла, – начал было он, но сразу осёкся. По лицу прошла тень. – Хагос… да почему же всё так…

Он легонько встряхнул меня, как будто пытался привести в чувство. Снова заговорил, пытливо всматриваясь в моё лицо:

 – Я не вправе… не могу тебе что-нибудь обещать. Ничего не могу дать, кроме проблем и неприятностей.

Взгляд его изменился, стал мрачным и злым. Я уже видела у него такое выражение лица: злость и отчаяние, направленные скорее внутрь, чем наружу. На себя самого.

Вопрос сам сорвался с губ, я даже обдумать его не успела:

 – Кто ты? Что ты скрываешь?

В глубине его глаз метнулось отчаяние. Ярен стиснул челюсти. Ничего не ответил.

Я протянула руку. Хотела дотронуться, провести по складке между бровями, разгладить, согнать с его лица это выражение. Внутри щемило до боли, и я сама не понимала, отчего это, от жалости или от мучительного притяжения.

Ярен поймал мою руку, не позволив коснуться. Мы оба застыли, пожирая друг друга взглядами.

Я понимала, что он не говорит мне даже половины правды. Понимала, что все запуталось в тугой неразрывный узел: чужие мотивы, желания, цели. Понимала, что в тайнах Ярена можно утонуть с головой, что почти наверняка в этом замешан и Хранитель. И в то же время я знала, видела, чувствовала, что Ярена тянет ко мне, как и меня к нему. Тянет безумно, невыносимо, на грани невозможного.

И я верила ему. Даже не потому, что он вручил мне свою жизнь, не потому, что ему доверял ректор. Просто верила – иррационально и глупо. И сейчас, здесь, внизу, вдали от мира мне смертельно хотелось забыть обо всём. Притвориться, что на свете не осталось никого, кроме нас, что больше нет недомолвок и секретов, что всё потеряло значение, всё, кроме того, что мы здесь, друг напротив друга, только он и я.

И снова сорвалось с губ своевольное, непрошеное, потаённое:

 – Поцелуй меня.

Ярен резко втянул в себя воздух. Его зрачки расширились, и от одного этого у меня захватило дух, томительно засосало под ложечкой.

Не спуская с меня глаз, Ярен отпустил моё запястье. Коснулся талии, спины, провёл ладонью вдоль позвоночника, а потом вдавил меня в себя, резко, сильно, нетерпеливо. Другой рукой коснулся затылка, провёл, разделяя пальцами пряди. Это движение было одновременно властным и таким нежным, что у меня вырвался невольный стон.

От его близости темнело в глазах. А он, как назло, как нарочно, медлил, склонившись к моим губам и не касаясь их. Я чувствовала его дыхание, чувствовала, как напряглось его тело, чувствовала его нетерпеливое желание.

Он поцеловал меня сначала нежно, едва касаясь – языком, губами. Отодвинулся и вгляделся в мои глаза, будто проверяя, что я не отвернусь. Снова коснулся губами губ, и снова слишком осторожно, так, что я жадно подалась навстречу. И тогда он сорвался.

Мы оба сорвались, нас накрыло с головой, и не осталось ничего, кроме яростных поцелуев, горячего дыхания, требовательных ненасытных губ. Кроме запаха, от которого меня скручивало яростным желанием, кроме сильных, жадных рук, забравшихся под одежду, гладивших обнажённое тело, сжимавших до синяков, до сладкой боли. Я мяла пальцами жёсткие волосы под моими пальцами, упивалась прерывистым дыханием, слышала чей-то тихий стон - то ли просьба остановиться, то ли требование продолжать. Теряла рассудок от поцелуев. Меня никто никогда так не целовал, так отчаянно и нежно, так неистово и бережно.