— А! Ему не до нас, он занят избирательной кампанией. Он сказал: вот если выберут меня, у меня будет власть, я смогу решить вашу проблему, а сейчас ничего сделать нельзя…

— Но я не представляю: что я могу?

Лерка сидела напротив матери, вцепившись в нее глазами.

— Ты ведь все-таки почти журналист, — умоляла на том конце провода Юля. — Придумай что-нибудь!

— Хорошо. Я буду думать. — Наташа утерла слезы углом халата. — Я тебе завтра… хотя у тебя телефона нет. Звони мне, я постараюсь.

— Мам, у Юрки сестра на телевидении работает! — выпалила Лерка, едва Наташа опустила трубку на рычаг.

— Какого Юрки? При чем здесь телевидение?

Наташа взглянула в ставшие жесткими глаза дочери и не смогла не удивиться. Там среди равнодушия ко всему, что не являлось собственно Леркиным миром, уже сидел живой интерес к тому, что происходило в Вишневом. Наташа мгновенно отметила это и тут же отогнала. Лерка просто благодарна Юле за приют. Просто они подружились с Юлей, и это здорово.

— Того Юрки, что в деревне, — упрямо напомнила Лерка, не краснея и не пряча глаз, как бывало раньше.

Наташа со своим режиссерским образованием мгновенно выстроила Леркино предложение в сценарий. Сценарий должен был завершиться поставленной целью… Винтики и колесики закрутились в заданном направлении, чужая проблема уже прикрывала свою. По крайней мере Наташа знала, чем до краев заполнит завтрашний день.

— Ты меня не отдашь?

Сашка сидел на топчане, всматриваясь в прикрытое темнотой ночи лицо брата.

— Что за вопрос? — Андрей приподнялся на локте. — Я же сказал тебе, что мы будем жить вместе!

Сашка блестел в темноте глазами. Он натянул простыню до подбородка.

— Эта тетка придет завтра опять. Она просто мечтает отдать меня в интернат!

— Ничего у нее не получится. Мы будем бороться.

— И не сдадимся?

— Ни за что!

Сашка улегся и некоторое время лежал молча, а потом вдруг спросил:

— Андрей, а ты маму совсем не помнишь?

— Ну… немного помню, — неуверенно отозвался Андрей.

Он сам не знал — правду говорит Сашке или кривит душой. Там, в закоулках памяти, что-то такое оставалось разрозненное, какие-то ощущения — прикосновение руки, неясный образ. Когда он ребенком спрашивал о ней отца, тот злился и отвечал, что не хочет о ней разговаривать. Что лучше всего вообще забыть о такой матери, которая ради мужика смогла бросить ребенка.

И Андрей перестал спрашивать. Сначала перебирал в памяти эти воспоминания как драгоценности, а потом бросил. Бесполезнее это занятие. Только себе больней сделаешь.

— А ты чем любил заниматься, когда был как я? — подкинул Сашка новый вопрос.

— Рыбалку любил, — вспомнил Андрей, глядя на блики огня, танцующие на потолке.

Юля на кухне что-то готовила. Подбрасывала дров в плиту. Который раз Голубев досадовал, что он, здоровый мужик спать улегся, а она все хлопочет. Устала с ними, а вида не показывает. Она никогда не ложится раньше двенадцати.

— В футбол гоняли, — вспомнил Андрей. — На велике тоже.

— Я тоже рыбалку люблю, — оживился Сашка. — Я тут такие места знаю! Вот ты встанешь на ноги, мы обязательно сходим! Тут одно местечко есть, возле лодочной станции, там зеркальный карп берет, ну а уж про окуня и говорить нечего.

— Сашка… — Андрей оторвал глаза от потолка и повернулся к брату. — А ты действительно думаешь, что я… смогу… Что я буду ходить?

— Конечно! — горячо воскликнул Сашка, подпрыгнув на своем топчане. — Ты сильный, ты вон какой здоровый. И гантели у нас есть. А завтра мы с тобой холодной водой начнем обливаться. А весной бегать начнем.

— Где бегать-то будем? — усмехнулся Андрей. Худые Сашкины лопатки бросали тень на стену. Как коленки у кузнечика углом.

— А по дороге. Тут по дороге хоть через весь город беги, нигде сворачивать не надо.

— Тогда, Сашка, спать давай. А то утром тетя Юля нас не добудится.

Сашка притих, а затем засопел ровно. И Андрей позавидовал его поразительной способности засыпать мгновенно. Сам он еще долго лежал, слушая шаги за стеной, пытаясь угадать движения обитающей там женщины. На кухне что-то звякнуло, затем раздался негромкий сыпучий звук. Андрей живо представил, как мягкие проворные руки женщины с коротко остриженными продолговатыми ногтями перебирают крупу, разделяя ее на две части: хорошую в одну сторону, мусор — в другую. Ему казалось, что он точно угадал: Юля перебирает гречку. То ли звук оказался четкий, граненый, как сами крупины гречки, толи еще что. У Андрея возникло непреодолимое желание подняться и выйти на кухню — проверить, правильно ли распознал звуки за стеной. Он в деталях представил свою соседку: в халатике (рукав до локтя), хлястик на спине. Представил, как она вскинет на него глаза… Что будет в этих глазах? Недоумение? Досада, что вторгся в ее уединение? Смущение?

Андрей уже приподнялся, движимый своими мыслями, он готов был двинуться в сторону кухни, но услышал завершающий звук последней горсти крупы и шум отодвигаемой табуретки. Свет в кухне погас, и шаги — мягкие, почти неслышные — удалились в комнату. Он шумно выдохнул и опустился на подушку.

Как он ни старался отвлечься, мысли его шныряли не в том направлении, куда он пытался их загнать. Они прокрадывались в темноту вслед за Юлей и заставляли Андрея фантазировать. Он заснул с мыслями о ней и под утро увидел довольно откровенный сон, который ему не дал досмотреть Сашка.

— Вставай, Андрей! Подъем!

Андрей открыл глаза и увидел младшего брата. Сашка стоял перед ним по пояс голый, сияя улыбкой до ушей и сверкая двумя широкими, как лопаты, зубами. Андрей усилием воли подавил раздражение. Не скажешь же пацану, что тот не дал досмотреть эротический сон. Андрей улыбнулся.

— Как погода?

— Туман, — весело доложил Сашка.

— Бр-р… — поежился Андрей. — Ты действительно хочешь заставить меня обливаться в такой холод?

Сашка немедленно состроил обиженную мину.

— Я уже воды натаскал…

— Я пошутил. — Андрей рывком сбросил одеяло и спустил больную ногу на пол.

Сашка уже держал наготове костыли. Полуголые, они выбрались на крыльцо и, продираясь сквозь туман, двинулись к бане. Сашка первый добежал до места, где на скамейке уже стояли наготове ведра с водой. Вскочив на скамейку, схватил ведро.

— Вставай сюда.

Сашке нравилось опекать старшего брата, Андрей это чувствовал и подыгрывал ему. Сейчас, внутренне содрогаясь от предстоящих ощущений, Андрей безропотно встал туда, куда указывал Сашкин палец.