Он покачал головой. А когда заговорил снова, голос уже звучал спокойнее и ровнее. Но глаза были распахнуты широко, как не были никогда, сколько Мика мог припомнить.

– Когда Джура почувствовала, что идти дальше не может, она легла, – он вздохнул. – Проснулась она, видимо, когда буря уже миновала, – он криво улыбнулся. – Она говорила, что всё вокруг будто было посыпано овсяной мукой, – тут Илай нахмурился. – Джура лежала на вершине белой скалы, и…

Мика не отрываясь смотрел на скалолаза. Блестящие волосы у него на затылке дыбились на ветру. Но воротник он не поднимал.

– И?.. – выдохнул Мика.

– И вокруг неё обвивался белозмей, – сказал Илай. – Он защищал её. Оберегал и согревал своим горячим дыханием.

– Азра, – прошептал Мика.

– Азра, – кивнул Илай. – Это он нашёл её. Так и совершается таинство родства. Белозмей находит своего змеерода и жертвует всем ради родства, которое принимает.

– Жертвует? – нахмурился Мика.

– По-другому, Мика, это и не назовёшь: белозмей спас потерянное дитя змееловов и таким образом запятнал себя, и это клеймо никогда не смыть. Сородичи отвергают таких навсегда: их изгоняют из клана, в котором они вылупились и жили, – Илай пожал плечами. – Я бы назвал это жертвой, а ты?

Мика кивнул.

– Это была жертва, на которую Азра счёл нужным пойти. Так и сложилось их родство. По крайней мере, так рассказала мне Джура спустя годы, когда я завоевал её доверие и дружбу, – добавил он и посмотрел на Фракию. – Но, думаю, у каждого змеерода своя история.

Фракия сидела к ним вполоборота и всматривалась вдаль, туда, откуда они пришли. Мика посмотрел в ту же сторону.

Асиля нигде не было, но в небе уже не было пусто. Позади них к вершине блестящей белой скалы слетались чёрные пятна, похожие на обрывки горелой бумаги.

«Змеи-падальщики», – подумал Мика. Они нашли тело Джуры.

Он повернулся к Илаю, но скалолаз сидел с закрытыми глазами. Внезапно что-то ещё в небе привлекло внимание Мики.

– Илай, – позвал он.

Скалолаз не шелохнулся.

– Илай! – повторил Мика тихо, но настойчиво.

– Видел, видел, – отозвался Илай. – Вот так в пустоши почитают змееродов…

– Нет, я не о Джуре, – тихо сказал Мика. – Взгляните.

Илай открыл глаза.

Мика стоял на коленях и указывал в ту сторону, куда вёл кровавый след. Фракия смотрела туда же. Илай медленно повернулся, и теперь все трое разглядывали тонкую струйку серо-жёлтого дыма, который поднимался в небо и извивался на ветру. Губы Илая изогнулись и обнажили желтоватые зубы.

– Отлично, парень, – Илай посмотрел на Фракию; его бледные глаза были холодны, как лёд. – Похоже, мы даже ближе к цели, чем думали.

– И ты уверен, что он сдержит обещание? – настаивала Бетесда.

Исав провёл рукой по коротко остриженным волосам.

– Он поступит с нами честно, Бетесда, – сказал он глубоким голосом, звучавшим почти жалобно. – Соломон никогда меня не подводил.

Бетесда кивнула, но в её глазах-бусинках сквозило недоверие. И боль в бедре никак не давала ей успокоиться. Она не хотела называть эту боль невыносимой: это означало бы признать поражение. Но на самом деле именно такой она и была – невыносимой. Женщина неуклюже повернулась на камне, пытаясь унять нестерпимо болезненные спазмы, пронзавшие её ногу то сверху вниз, то снизу вверх. Она поморщилась.

Глядя на неё, поморщился и Исав.

– Бетесда, ты знаешь: если бы я мог, я взял бы твою боль на себя не задумываясь.

Она кивнула. Конечно, она это знала.

– Но ты не можешь, – резко ответила она.

Бетесда злилась. Злилась, что их бросили, но еще пуще злилась на себя: как она могла настолько потерять бдительность, что пала жертвой этого змееродского отродья в пещере? Женщина была немолода, но оказалась сильнее, чем можно было ожидать; такая же изворотливая и неуловимая, как и все ей подобные. И смертельно опасная. Бетесда даже не заметила наконечник копья, пока он не вонзился ей в ногу и пока женщина не провернула его, как делают все змеероды, когда насаживают жертву на копьё.

На её вопли прибежали Исав и Иессей, и только им удалось справиться с этой мегерой. Иессей, как всегда, долго и с упоением измывался над женщиной-змееродом, а Исав отвернулся и с готовностью, хоть и неуклюже, пытался помочь Бетесде.

Рана была опасная. Как и все раны, нанесённые змееродами. Глубокая, болезненная и плохо заживающая. Бетесда изо всех сил пыталась не отставать от спутников, но на третий день вынуждена была сдаться. Соломон собрал их вокруг костра, и каждый высказался. Дело было решено. Лея и Соломон должны были продать змеёныша, и подороже. Иессей должен был найти покупателя змеиного яда по самой высокой цене. А они с Исавом отправлялись в зимнее убежище дожидаться остальных.

Таков был план. Но её не покидали сомнения.

– А что им помешает поделить сокровища между собой и вернуться на равнины без нас?

– Соломон так не поступит, – настаивал Исав; он присел перед девушкой-змееловом и взял её дрожащие руки в свои. – Поверь, Бетесда, он просто не может так поступить, – он нахмурился, и его глаза-щёлки сузились до двух тёмных полосок. – Я рассказывал тебе, как года два назад на северном перевале он защитил меня от двух мясников? Или как вытащил из воронки в змеиных водопадах? Он принял меня ещё зелёным скитальцем, у которого не было за спиной ни одного сезона в высокой стране, и научил всему, что я умею. Научил прокладывать путь, разделывать туши, обмениваться, мошенничать. Говорю тебе, Бетесда: нас с Соломоном многое связывает. Я бы даже доверил ему свою жизнь, – он нежно сжал её руки. – Он будет честен со мной.

Бетесда кивнула, но её маленькое лицо оставалось мрачным.

Исав улыбнулся.

– Вот увидишь, – сказал он, протягивая руку, чтобы поправить ей капюшон. – Он придёт к нам в зимнее убежище, как и обещал, – его улыбка стала шире. – Да и Лея сумеет его уговорить, если он не захочет этого сделать.

Бетесда снова кивнула. Её глаза заблестели.

– А Иессей?

Исав пожал плечами и отвернулся. Отблески огня играли на его потном широком лице. Он подбросил в костёр пару веток из их скудного запаса. Ветки зашипели, затрещали, и из костра вырвались извивающиеся клубы дыма. Огонь лизал дно глубокого котелка, и из него начинал подниматься пар.

– Я доверяю ему не больше, чем точности собственного плевка, – говорила Бетесда. – И не думаю, что от потери глаза его характер улучшится. Ты и сам знаешь, какой он.

– Иессей сделает то, что ему сказано, – мрачно ответил Исав; он сидел на корточках спиной к Бетесде.