Он полез в карман, но продавец музыкальных инструментов его остановил:

— Перестаньте, молодой человек! Уберите деньги! Вы замечательно умеете слушать. А мне, признаться, скучно. Музыкальные инструменты у нас в городе покупают редко. И все реже и реже. А что касается флейтиста… Не знаю, зачем вы его разыскиваете, но думаю, для вас это важно. А играть на музыкальном инструменте поучитесь. Попробуйте. Кто знает, может у вас талант? Всякое бывает…

Глазов вышел на улицу в прекрасном настроении. Во-первых, ему не пришлось врать, во-вторых, он узнал, где дальше искать следы Андрея Никольского, в-третьих, просто было приятно побеседовать с таким человеком. Может, и в самом деле? Брать уроки игры на гитаре? Поскольку с работы турнули. Или купить флейту…

Он не знал теперь только одного: возвращаться ли сегодня в Москву, а если возвращаться, то куда? К жене? Надо бы спросить у Юлии. Как она на это посмотрит. С другой стороны: дом у нее большой, любимая собака вполне может потесниться.

А с другой стороны. То есть со второй… Черт возьми! Сколько же бывает сторон у одной-единственной проблемы! Глазов совершенно забыл, что она очень обеспеченная женщина! Что называется, без жилищных и материальных проблем. Жить у нее и за ее счет? Некрасиво все это выглядит. Скажут: нашел себе богатую дамочку. Молодец! Предприимчивый молодой человек.

Но он же ее любит! С деньгами или без. Но получается, что с деньгами. Разве он виноват, что полюбил именно эту женщину, а не какую-нибудь другую?

Он стоял в нерешительности и не спешил переходить улицу. На противоположной стороне была припаркована его машина. То есть не его, а ее. Так и стоял, пока его не окликнули:

— Митя! В чем дело? Почему мы не едем?

И он направился к машине. Альфа посмотрела на Глазова с интересом. «Ну? И за что его кормят?» «Лучше бы я был собакой!» — подумал он. И тут же: «Ненавижу собак!» Когда он открыл дверцу, Альфа рыкнула.

— Не ладите вы друг с другом, — заметила Юлия. — Ну и что? Куда едем?

— Можно ехать в Москву. Ты как?

— А как же Аким? То есть я хотела сказать Андрей Никольский. Что ты решил?

— Я после тебе скажу. Не это сейчас главное.

— А что? — насторожилась она.

— Ну, на текущий момент главное — ты и я. Надо бы определиться. Что делать будем?

— Кажется, ты женат, — напомнила она.

— Это существенное замечание. Значит, мы сделаем вид, что ничего не произошло? Все возвращается на круги своя. Так?

— Какая муха тебя укусила?

— Я всего лишь хочу определенности. Любишь ты меня или не любишь?

— Как громко! — поморщилась она. — Едва знакомы, а ты уже о любви.

— Но я-то тебя люблю!

— Не кричи.

— Хорошо. Я все понял. — Он повернул ключ в замке зажигания. — Мы едем в Москву.

Она неожиданно спросила:

— Надеюсь, в этом городе есть гостиница?

— Какая еще гостиница? Зачем? До Москвы три часа езды! Всего-то!

— Или мы сейчас найдем в этом городе гостиницу, или ты отвозишь меня домой и едешь каяться к своей жене. И на этом все.

— Я не понял логики. — Он упорно не хотел смотреть ей в глаза. — А если мы найдем гостиницу? Почему наш роман может иметь продолжение здесь, и не может в твоем доме? Что за проблема?

— Проблема в том, что я не хочу возвращаться. И у меня нет другого способа тебя удержать. Ты мне нужен, Митя. Поверь.

— Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь, — кивнул он. — Если здесь есть гостиница, то она в центре. Наверняка. Поедем туда. В конце концов, этот городок не так уж и плох.

Вернувшись в центр, он вылез из машины и обратился с вопросом к прохожим. Потом вернулся к Юлии и радостно сказал:

— Нам повезло. Здесь полно памятников исторической культуры! Для туристов построена гостиница. Надеюсь, у нас не спросят паспорта. Я хочу номер на двоих, не считая собаки.

…Примерно через час они оценили прелести местной гостиницы. За исключением отсутствия горячей воды, все оказалось не так уж и плохо. Глазову вообще на это было наплевать, особенно в такую жару. Он был согласен на холодный душ и пару свежих простыней. Поселили их в одном номере. С этим проблем не было. Собаку тоже удалось пристроить.

Дмитрию ужасно хотелось спать. Он очень устал. Пока Юлия плескалась в душе, он прилег на кровать и тут же заснул.

Этот сон так и назывался: между снов. Музыкальная пауза. Никакого действия в нем не было. Вариации разные, суть одна. Он никогда не представлял себе, что существует анфилада вагонов. Есть анфилада комнат, но анфилада вагонов? Вагонов электрички.

Интересно, у его предков были фамильные особняки? Фамилия-то дворянская! Шевалье. Фамильные особняки с десятком парадных комнат. Дверь распахивается, за ней зал, за ним еще одна дверь, за ней зал, за ним еще одна… Ему в наследство досталась анфилада вагонов электрички.

Иногда в его сне появлялись гости. Много гостей: они были одеты в джинсы и свитера ручной вязки и пили пиво. Жевали пирожки или чипсы. Читали газеты. Играли в карты. Словом, гости как гости. Анфилада вагонов пригородной электрички никак не может закончиться, потому что после каждого тамбура оказывается очередная дверь. И он снова поворачивает ручку, видит новый вагон и в очередной раз подносит к губам флейту. До бесконечности…

В конце концов, с ума можно сойти!

В его шкале ненависти флейта занимала второе место после фигурного катания. Это когда он был маленьким. Никогда не знаешь, какая именно наука в жизни пригодится. Хотя в романтический образ писателя Акима Шевалье флейта вписывалась. И он практиковался. А теперь радовался, что это именно флейта. Не баян, не гитара и не рояль! С роялем по вагонам не пойдешь. Что касается гитары… Ну кто не умеет играть на гитаре? Вон их сколько, зарабатывают на хлеб насущный, терзая струны и уши невольных слушателей! Но флейта…

Во-первых, маленькая. Удобно. Во-вторых, необычно. Спасибо тебе, мама! И его необычная внешность вкупе с необычным инструментом — это капитал.

Поняв это, он купил флейту и пошел по вагонам. И неожиданно почувствовал вдохновение. Оказывается, в музыке тоже можно забыться. Писать детективы ему больше не хотелось, а вот играть… Играть хотелось.

Денег дала мать. Женщину, выходившую его после тяжелой болезни, он иначе не воспринимал. Теперь она была его матерью. Давшей новое рождение. Сумма, скопленная ею за годы упорного труда, оказалась довольно значительной. На то, что осталось после покупки флейты, он снял комнату в коммунальной квартире, в пригороде Москвы.

Теперь он зарабатывал деньги на жалости. Оказалось, неплохой бизнес! Увидев его лицо, женщины невольно тянулись к кошелькам. А он еще и на флейте играл! Мужчины тоже не обижали. Он был вне конкуренции. И потом, кто знает, откуда эти шрамы? Горе с человеком случилось? Историй о горе писатель Аким Шевалье мог сочинить великое множество. Дом у него сгорел. Разве не видно? Горящая кровля обрушилась, и…