— Я тебя не узнаю, Мельник. Мне это надо или тебе?

— А жена уже дома? — поинтересовался Аркаша.

— Да наплевать мне, дома она или нет! — в сердцах сказал он.

— Вы что, поссорились? -

— Так ты едешь?

Мельников поколебался с минуту, потом неохотно сказал:

— Ладно, уговорил.

— Жду, — коротко сказал Дмитрий и повесил трубку.

Светлана заглянула в комнату, спросила подозрительно:

— Ты кому звонил?

— Мельникову. Тебя это не касается. Это мне теперь надо деньги зарабатывать на новое жилье, а не тебе. Свободна.

— Хам, — огрызнулась она. — Столько лет прикидывался хорошим! Так он что, сейчас придет?

— Можешь посидеть на кухне. Это наша работа. Тебя это касается меньше всего.

— Вот как? — ухмыльнулась она. — Ты думаешь? Она подошла к шкафу, стала рыться в вещах.

Потом достала новый костюм, светлую блузку. Переодевалась при нем, словно дразнила. Глазов поморщился и отвернулся. Дура! Она оделась, брызнула на волосы лаком, на шею духами. Он ничего не спрашивал. Перед тем как хлопнуть входной дверью, жена прокричала:

— Я ухожу! Ждать не обязательно!

Да хоть бы вовсе не возвращалась! Глазов нашел на книжной полке книгу Акима Шевалье и завалился на диван.

Мельников явился через час. Принес традиционную бутылку водки, острые корейские салаты в пластмассовых коробочках, банку маринованных огурцов. Про Светлану не спросил: где, мол, хозяйка, почему гостей не встречает? Сам достал из буфета рюмки и открыл бутылку. Глазов сидел как в гостях и соображал: с чего это Аркаша такой напряженный?

— Ты извини, старик… — Мельников вздохнул и взял наполненную рюмку. — Давай-ка сначала выпьем.

— Жарко, — поморщился Дмитрий.

— Да сам знаю, что жарко. Неприятно все это… Давай выпьем, может, оно и рассосется? И разговор пойдет. Ну, будем!

И Аркаша махом опрокинул рюмку водки. Глазов выпил через силу и поморщился. Не пошла. Мельников тут же налил по второй. Прищурившись, сказал:

— Тачка у тебя появилась, Дима. Молоток!

— Откуда ты…

— Мы ж оперы. Хоть и не такие продвинутые, как ты. Считаешь, Дима, что я дурак?

— С чего вдруг? Я дурак там, где ты умный, ну и, соответственно, наоборот. Каждому свое.

— Вот за это выпьем, — охотно сказал Аркаша. — Да ну ее…

— Давай, давай.

Выпили. Дмитрий прожевал острую морковку и сказал:

— Так вот, о нашем деле…

— У тебя что, факты появились? — насторожился Мельников.

— Появилась версия. Я про того маньяка. Выяснил, кто он, где сейчас живет. Малюсеньких деталей не хватает.

— Да? — удивился Мельников. — А мы думаем, женщина убила. Ревнивая любовница.

— Правильно. Но не сама. Я сейчас займусь тем каналом связи, по которому они на него выходили. Ну, искатели справедливости. Понимаешь? А ты выясни пока для меня одну маленькую вещицу.

— Постой. Так кто убил-то? Давай-ка выпьем еще по одной…

Глазов опять начал отказываться. Но уговаривать Мельников умел. Допили бутылку. Разумеется, его развезло. Не заметил, как рассказал о поездке во Владимирскую область практически все. За исключением деталей. Прогулки за ромашками, например…

Слушать Мельников умел тоже. Когда понимал собственную выгоду. Глазов даже почувствовал некий кураж. Вот, мол, вы там, на Петровке, сидите, ни рыба, ни мясо, а я один, супергерой, вот что могу! Он даже прихвастнул, рассказывая о своих подвигах. Так хотелось утереть нос Аркаше и его сослуживцам. Не взяли к себе на работу, и не надо. А он, Глазов, все равно умнее и талантливее. Пусть знают, какого человека потеряли. Мельников только хмыкал недоверчиво. Под конец не выдержал:

— Ну и фантазия у тебя! Мы-то о другом думали. И работали, Дима. Работали. Хотя и не Шерлоки Холмсы. Нет, не верю. Не докажешь. Как ты его за руку поймаешь? Если все так, как ты говоришь, он работает быстро и решительно. Приезжает раз в год, вершит свое правосудие и тут же исчезает. За бугор. Ну, я понимаю, был бы профессиональный киллер. За деньги. А тут… Где мотив? Сумасшедший, что ли? Но он же режиссер! Фильмы неплохие снимает. Талантливый, наверное? И богатый. Зачем ему это?

— В этом-то вся штука. У него в голове все перемешалось. Хотел отомстить жене, но не смог. Не успел. А потребность осталась. Вот он и мстит за несправедливо обиженных. Потому и фильмы снимает про то, что сделал. Душе-то покоя нет. Он себя словно пытается оправдать. Сначала убьет, или собирается убить, а потом оправдание себе ищет. Если я его пойму до конца, то смогу сделать так, что он сюда приедет. Тогда и возьмете его. Идет?

— И что ты за это хочешь?

Тут Глазов задумался. Чего ему надо? Хотел шантажировать преступника, получить деньги за то, что раскопал правду о нем. Ну, разумеется, взять честное слово, что режиссер не будет больше хулиганить. Мстить за обиженных. Самому смешно. Сказать взрослому дяде: «Ай-яй-яй! Не делай так больше!» И взять деньги.

Хотелось доказать, что самый умный. Еще смешнее. Кому? Он взял с тарелки маринованный огурец, и, хрустнув им, сказал:

— Доложишь начальству. Вернуться хочу в родные пенаты. Набегался. Признаю свои ошибки. Готов даже принести извинения.

— Да? — обрадовался Мельников. — Это ты, Дима, правильно решил. Я поговорю. Молодец, одумался. Может, и жена тебя простит.

— Постой-ка, — начал соображать Глазов. — Что-то ты все о Светлане да о Светлане… Тебе, что ли, в жилетку плакалась? В блондинку перекрасилась, помада новая … Мельник, ты в своем уме?!

— А что? — слегка испугался Аркаша. Черного пояса по карате у Глазова не имелось, но мужик он был основательный, и бил больно. Как учили. Мельников это видел на совместных учебных занятиях и теперь поспешно начал оправдываться: — Да ничего не было, Димка! Честное слово! Ну, в ресторан сходили. Ну, поговорили. Ну, проводил до дома. Ты-то сам, чем в эти дни занимался? Не тем же самым? Бабу охмурял.

Глазов мысленно сложил два и два. И внезапно протрезвел. Вот оно что! Аркадий знает, что у него новая машина. И Светлана знает про Юлию. Мельников и Светка встречались, и не только сегодня. До дома, значит, проводил. Значит… Он вздрогнул от неожиданной догадки:

— Мельник, вы за мной следили?!

— Тебе надо быть внимательнее к своей жене.

— Да причем здесь моя жена?! Наплевать и забыть! Ты гораздо больше знаешь, чем вытянул из меня! Ну? Говори!

Тот не ответил, вытер салфеткой влажный рот и поднялся с дивана.

— Я должен служебные тайны тебе выдавать, Дима? Не должен. По морде хочешь врезать — ну врежь. Отведи душу. Только ты не забудь, в каком деле я умный, а ты дурак. Разуй глаза.