Пришел в себя я от боли, разрывающей все тело, а правая рукой горела огнем.

— Рука, — простонал я и увидел Вениамина, с озабоченным видом склонившегося надо мной. — Она сломана?

— Нет, похоже, вас достала шрапнель. Как же это вы так неосторожно? Не послушались меня, и теперь… — Он огорченно махнул рукой и помог мне встать.

Обратный путь мы преодолевали в несколько раз дольше, и он показался мне невероятно длинным. Я шел, опираясь на Вениамина, шатаясь из-за головокружения, кривясь от боли в руке, хотя не было такого места на моем теле, которое не отзывалось бы болью на любое движение.

— Мальчишки! — разъярился капитан Павел Лаврентьевич, исполняющий обязанности начальника госпиталя, заметив нас возле операционной палатки, но больше я уже ничего не слышал, так как потерял сознание.

Когда пришел в себя, узнал, что два шрапнельных шарика извлекли из моей руки и один — из плеча, а помимо этого у меня тяжелое сотрясение мозга.

Скитание по госпиталям продолжалось несколько месяцев, так как я ухитрился вскоре подхватить пневмонию, и в Киев вернулся только в ноябре, но это был уже совсем другой город. Дождливая осень, неудачи на фронте, бесконечные волнения рабочих изменили его облик, он стал грязным, неуютным, словно растерявшимся от свалившихся на него бед. Трамваи ходили реже, так как возникли проблемы с ремонтом вагонов, поэтому они всегда были переполнены. Росло недовольство существующим положением на фронте, и это было единственное, что сближало разные слои населения. Лазареты, больницы после неудачного наступления были переполнены ранеными, поэтому не было возможности лечить их должным образом. Снабжение продовольствием ухудшалось с каждым днем, так что недовольство продолжало нарастать.

В больнице меня ожидала ужасная новость: Христина вскоре после моего отъезда добровольно отправилась в действующую армию, на фронт, когда началось контрнаступление германских войск. Вскоре ее родственникам сообщили, что она пропала без вести. К своему стыду, это известие меня совсем не тронуло, словно и не было многомесячных ухаживаний и той ночи.

По-видимому, безразличие к судьбе Христины явно читалось на моем лице, так что доктор Зельдин, добродушный толстяк в неизменном золоченом пенсне, сообщивший мне это известие, добавил:

— Вероятно, она искала на фронте вас, а нашла… — Он, не закончив фразу, достал из кармана халата большой клетчатый платок и громко высморкался, пытаясь скрыть слезинки в уголках глаз.

— Она искала свою Судьбу, — холодно поправил я доктора.

Толстяк удивленно на меня посмотрел и начал протирать пенсне.

— Мне казалось, что она была вам небезразлична.

— Креститься надо, когда кажется, а то вместо иконы в углу можно увидеть черта, — оборвал я разговор и ушел, оставив его в растерянности.

Я подал рапорт руководству и вскоре получил три недели отпуска для поправки здоровья после ранения.

Словоохотливый хозяин квартиры, Ипполит Федорович, узнав, что я уезжаю в отпуск в Петроград, по своему обыкновению начал делиться со мной последними политическими новостями, которые сюда доходили с быстротой телеграфных сообщений.

— Происшедшая замена Председателя совета министров Штюрмера Треповым ничего не даст, империя смертельно больна, и обычные лекарства здесь бессильны. Трепов подобен носорогу, который в ярости бежит, опустив голову, по прямой, не замечая, что он всего лишь расшибет голову о дерево, встретившееся на пути. А император слаб, следует это признать, находится под влиянием императрицы и дремучего старца Распутина. Кроме того, он слеп — не замечает надвигающейся опасности. Чего только стоит его ответ Бьюкенену[35], который порекомендовал ему восстановить доверие народа. Император в шутливой форме перефразировал его слова: «Должен ли я вернуть доверие своего народа, или народ обязан восстановить мое доверие к нему?» Извечный вопрос Магомета и горы: кто кому пойдет навстречу. Предполагаю, все это может в конечном итоге привести к революции.

— Меня не интересуют политические баталии и прогнозы. Мне, как и большинству обывателей, безразлично, как будет называться корабль, на котором я поплыву, и кто окажется на капитанском мостике, — холодно заметил я.

— Но это только пока не начался шторм, — философски сказал Ипполит Федорович. — Мои нижайшие поклоны вашей дражайшей супруге, за комнатой и вещами присмотрим, можете не волноваться. Приезжайте с хорошими новостями.

Собирая вещи в дорогу, я услышал слабый стук в дверь. Это оказалась Ревекка.

— Родион Константинович, послезавтра я участвую в балете «Щелкунчик», который будут давать в Народном театре. Мне было бы очень приятно увидеть вас в зале и затем услышать ваше мнение.

— К сожалению, я сегодня уезжаю. Так что прошу прощения, мадемуазель.

— Но вы ведь можете ненадолго задержаться! Всего на два дня… — попросила она, избегая смотреть мне в глаза.

За время моей болезни Ревекка повзрослела, еще больше расцвела, превратилась в красивую девушку.

— Тетя Маргалит обещалась завтра испечь яблочный пирог, он у нее получается бесподобно вкусным.

— Меня в Петрограде ожидает жена, и я уже дал ей телеграмму.

Как я и рассчитывал, эти слова произвели на нее действие ведра холодной воды. Ее личико на мгновение скривилось, словно она собиралась заплакать, но, овладев собой, Ревекка, не сказав ни слова, выскочила за дверь.

Олег с трудом открыл глаза, сквозь сон услышав звон будильника, и потянулся в постели. Чтение дневника затянулось до глубокой ночи, но он пока не обнаружил ничего такого, что могло настолько испугать Свету.

«Если не будильник, то я бы сегодня проспал. Любопытное чтиво, но и только. Интересна психология ушедшего поколения мужчин — автор дневника переспал с девицей, а уже возомнил себя невесть кем — не то Дон Жуаном, не то дьяволом».

Рядом вскинулась Наташа, открыла сонные глаза и, видно, в первую минуту не поняла, где находится.

— Вставай, соня! Сегодня ты грозилась прийти вовремя на работу, и я тебе это обещал! — Олег бодро вскочил с постели, на ходу разминая затекшие мышцы, метнулся в кухню и стал наполнять ванну.

— Горячей нет, только холодная вода! — сообщил он.

— И это в центре города?! — возмутилась Наташа. Прошлепав в его тапочках в кухню, заявила: — А мне нужна только горячая! Грей воду на плите!

— Ничего, привыкнешь! — Олег легко подхватил визжащую девушку и осторожно опустил в ванну.

— Обманщик, — миролюбиво произнесла Наташа, нежась в теплой воде. — За это сегодня вечером ты сводишь меня в кино и угостишь мороженым.

— Какой фильм желает посмотреть леди?

— Не знаю, но не боевик, не ужастик, лучше веселую историю о любви. — Девушка капризно надула губки.